Кассандра бросает подзорную трубу и быстро сбегает вниз с горы.

— Не ходи туда, нельзя! — кричит Ким, пытаясь ее удержать.

Девушка бежит вперед и врывается в круг мужчин в черных очках, которые от изумления даже не реагируют на ее появление. Она поднимает с земли толстую железную кочергу и открывает телефонную кабинку. Питбуль выплевывает лапку йоркшира и, не понимая смысла происходящего, поворачивает голову в сторону Кассандры. Девушка, пользуясь замешательством пса, изо всех сил бьет его железной кочергой по голове.

Аттила мешком падает на землю.

Кассандра Катценберг не теряет времени даром. Не дожидаясь реакции со стороны присутствующих, она хватает липкий, красный, маленький лохматый комочек и прижимает к груди. Розовый бантик по-прежнему гордо венчает голову йоркшира, словно знамя, бросающее вызов врагу.

От удивления рот Измира открывается. Его сигарета с позолоченным фильтром падает на землю. Сказывается эффект неожиданности. А девушка отбрасывает железную кочергу и, по-прежнему прижимая окровавленного йоркшира к груди, карабкается на мусорный холм. Группа собачников, поняв наконец, что случилось, бросается вслед за ней, что-то крича по-албански.

Когда Кассандра добирается до вершины холма, Ким ограничивается замечанием:

— Тебе нравится находить истинный смысл слов, и сейчас тебе предстоит узнать значение слова «ошибка».

Юноша и девушка мчатся что есть духу. Их преследует десяток возбужденных албанцев.

— Ступай за мной точно след в след, ни шага в сторону, Царевна.

Ким Йе Бин увлекает девушку в узкий проход между машинами, потом хватается за какой-то рычаг, веревкой соединенный с колесом лебедки. Он тянет за рычаг, и лавина бытовых отходов немедленно заваливает проход между двумя горами мусора. Кассандра слышит лай собак и вопли людей, оставшихся по ту сторону завала.

— Видишь, Царевна, Искупление — это и деревня, и крепость. Но медлить не стоит, они рано или поздно преодолеют препятствие.

Кассандра смотрит на часы: «Вероятность смерти в ближайшие пять секунд: 16 %».

Это не значит, что опасности не существует, просто нет камер, которые могли бы показать системе, что происходит. Три лишних процента риска появились из-за учащенного пульса и из-за изменения удельного сопротивления, что Пробабилис счел признаками тревоги.

Наконец, бегом, они добираются до притаившейся за холмами деревни. Девушка показывает остальным обитателям Искупления маленький липкий теплый комочек шерсти, который она прижимала к телу на протяжении всего пути.

Фетнат, Орландо и Эсмеральда, бросив свои дела, подходят к Киму с Кассандрой.

— Ему надо помочь! — кричит Кассандра.

Йоркшир хрипит и издает жалкое, тихое тявканье. Из многочисленных ран на его теле течет кровь и пачкает руки девушки. В том месте, где ему оторвали лапку, виден осколок кости.

Эсмеральда хватает собачку за шею, приподнимает ее, разглядывает, словно не зная, какой диагноз поставить, потом, закончив осмотр, берет резак Фетната и так быстро, что никто не успевает отреагировать, обезглавливает йоркшира. Голова, украшенная розовой ленточкой, помпоном катится по земле к ногам Эсмеральды.

— Мне очень жаль, Царевна. Здесь мы такую повышенную чувствительность себе позволить не можем. Теперь он больше не страдает, а из шкурки можно сделать муфту на зиму. Или пару варежек.

Она взвешивает на ладони обезглавленное, сотрясаемое последними судорогами тельце. Кассандра, раскрыв рот, смотрит на нее, не в силах поверить в реальность происходящего.

— Мы хотели тебе доверить министерство иностранных дел, — напоминает ей Фетнат. — А ты нас поссорила и с цыганами, и с албанцами. М-м-м… думаю, тебе стоит подобрать другое занятие.

— Собачьи бои — это традиция их предков, ты должна уважать ее, — продолжает Орландо ван де Пютт, дымя сигарой.

Кассандра, выставив ногти вперед, бросается на бывшую актрису и зубами вцепляется ей в руку. Та воет от боли. Они валятся на землю и дерутся среди грязи и мусора. Мужчины не вмешиваются. Женщины таскают друг друга за волосы, царапаются, кусаются, кричат, рвут одежду.

Эсмеральда в конце концов одерживает победу, нанеся своей семнадцатилетней противнице удар кулаком в подбородок. Она встает, поправляет несколько грязных прядей, упавших ей на лоб, и торжественно произносит:

— Ну все, это была последняя капля, от которой возгорелось пламя. И искра, которая переполнила чашу. Вон. Мы больше не хотим тебя видеть, грязная маленькая засранка.

Я пыталась, я сделала все, чтобы добиться результата, но это уже выше моих сил. И в конце-то концов, чего можно ждать от бомжей? У них уровень сознания первобытных людей. Это агрессивные алкоголики, грубые и, честно говоря, совершенно не желающие исправляться. Успех вылазки в метро — чистейшая случайность.

Это не правило, а исключение.

Они так поступили потому, что были приятно удивлены тем, что я выбралась живой из горы кукол, в которой они меня похоронили. Но я не смогу делать вид, что умерла, каждый раз, когда нужно будет заставить их совершить добрый поступок по отношению к своим ближним.

Я ошиблась.

Это место не храм, а обычная свалка, полная органических и… человеческих отходов.

Кассандра Катценберг снова идет в одиночестве по проспекту Жана Жореса, ведущему к столице. И снова собирается дождь.

Дождь — это не враг. Природа — это не враг. Мои единственные враги — люди, агрессивные и трусливые. Античная Кассандра из моих снов права. Они, как страусы, предпочитают прятать голову в песок, а не встречать противника лицом к лицу.

Дождь омывает ее. Ей хочется верить в то, что он смывает с нее вонь свалки.

Я больше не хорек. Я больше не обитательница Искупления.

Она знает, что, избавившись от неприятного запаха, сможет находиться среди буржуев и не привлекать к себе внимания. Перед уходом она переоделась. Спортивный костюм, в котором она покидала свалку в первый раз, одежду в готическом духе, материнскую юбку от «Шанель», плащ и шарф, что были на ней во время набега в метро, сменило одеяние в стиле студентки-хиппи шестидесятых: большие, круглые сиреневые очки, пиратский шарфик, скрывающий ее черные, длинные, волнистые волосы, ботинки, длинная юбка и вывернутый наизнанку полушубок из овчины.

Она задумчиво огибает лужи на тротуаре и слышит, как за ее спиной шлепают по воде чьи-то ноги. Кто-то догоняет ее. Кассандра оборачивается и останавливается.

Ким, с мокрой от дождя, свисающей на лоб синей прядью, молча смотрит на нее.

— Убирайся, я не нуждаюсь ни в тебе, ни в твоей жалости, — говорит она.