— И это, по-твоему, не глупость? — возмутилась Мэдлин. — Ну а что мне, например, делать с приступами гнева и с неуверенностью? Ничего не бывает простого. И ничего не бывает приятного. И как мне вести себя с этой идиоткой, которая утром пыталась научить нас уверенности в себе? И днем она опять у нас была — нам показали видеофильм о наркомании, а потом заставили его обсуждать. Я подняла руку и сказала: я кое-чего тут не поняла. Вот этот эксперимент с двумя мышами… А эта идиотка говорит: Мэдлин, мы сейчас говорим не об этом. Мы сейчас говорим о ваших чувствах. Что вы лично почувствовали, посмотрев этот фильм, в связи с вашим алкоголизмом? Я расстроилась. Этот фильм ставит передо мной новые вопросы вместо того, чтобы ответить на те, которые у меня уже есть. Очень хорошо, ответила она, да так бойко, так бодро, она всегда так разговаривает, итак, у Мэдлин возникла фрустрация. Еще у кого какие ощущения? Что вы чувствуете, Ник? И она начала всех опрашивать. Я снова подняла руку и сказала: а нельзя ли хоть на минуту перевести нашу дискуссию с уровня ощущений на уровень информации?.. Мэдлин, сказала она, мы сейчас обсуждаем чувства, которые возникли у нас после этого фильма. Если вам нужна информация, я предложила бы вам пойти в библиотеку и поискать ее там. Вот так я и оказалась в библиотеке. Мои чувства. Кому какое дело, что я чувствую в связи с моим алкоголизмом?

— Если вы будете контролировать свои чувства, — заметила Карен, — это убережет вас от алкоголизма.

— Не стоит того, — сказала Мэдлин.

— Стоит, — возразила Карен.

— Вот-вот, — подтвердил Дональд. — У тебя алкогольная зависимость, Мэдлин, потому что ты оторвана от других людей, а получилось это потому, что ты не делилась с ними своими чувствами.

— Ох, ну почему не может быть просто все хорошо? — сказала Мэдлин. — Я просто хотела бы, чтобы кто-нибудь объяснил мне, что нужно делать.

— Мне нравится, когда ты так говоришь, — обрадовался Дональд. — «Я просто хочу, чтобы кто-нибудь объяснил мне, что делать». Как приятно дрогнул этот детский голосок.

— Не обращайте внимания на его негативизм, Мэдлин, — посоветовала Карен. — Он просто дразнит вас.

Но кажется, Мэдлин не могла на что-то не обращать внимания.

— Вообще-то, — сказала она Дональду, — в некоторых случаях мне нравится, когда мне говорят, что делать. Зато в других случаях я люблю предъявлять требования.

— Ну-у, вот опять! — протянул Дональд. — Это слишком сложно для меня.

— У меня сегодня была арт-терапия, — сообщила Мэдлин.

— Ты нарисовала картинку, дорогая?

— Я сделала коллаж.

— Кто-нибудь уже истолковал его тебе?

— Там все и так было ясно.

Дональд, смеясь, потянулся за новой банкой.

— Ну а как твоя слезливость?

— У меня сегодня плохой день. Проснулась в слезах. Все утро проплакала. Плакала на медитации. Плакала на групповых занятиях. Пора бы уже успокоиться.

— По утрам все плачут, — заметила Карен. — Это просто раскачка.

— Не понимаю, почему сегодня должно быть хуже, чем вчера, — сказала Мэдлин. — Ведь на уме те же самые черные мысли, и они не мрачнее сегодня, чем были вчера. А угадайте-ка, что мы сегодня читали из пособия по медитации? Про Ширли Маклейн. А еще сегодня я пошла к сестре, у которой хранятся острые вещи, и попросила свои маникюрные ножницы. А она мне говорит: вам придется воспользоваться ими прямо здесь, Мэдлин. Я не хотела бы, чтобы вы их уносили к себе в комнату. А я говорю: если я захочу убить себя, то только не маникюрными ножницами.

— Заколоться маникюрными ножницами? — спосил Дональд. — Это, должно быть, довольно трудно. Как это делается, Карен?

Карен проигнорировала вопрос.

— Я ужасно разозлилась, — сказала Мэдлин. — Я заплакала и сказала ей: в случае чего я могла бы просто разбить лампочку и наглотаться осколков. Отдайте мне мои ножницы! Но она не отдала — как раз потому, что я плакала.

— Собрания «Анонимных алкоголиков» начинаются так: каждый должен назвать себя: «Привет, меня зовут Кристофер. Я алкоголик»; «Привет, меня зовут Митчелл. Я алкоголик»; «Привет. Я Флора. У меня перекрестная зависимость».

— Как? Крестная? — переспросил Шаббат.

— Наверно, что-то католическое. Думаю, она просто ошиблась группой. Ну так вот, они доходят до Мэдлин. Мэдлин встает: «Привет, я Мэдлин. Почем у вас стакан красного вина?» Кстати, а как у тебя с курением? — спросил Дональд.

— Дымлю, как паровоз.

— У-тю-тю, — он вытянул губы в трубочку. — Курение — еще одна твоя защита от интима, Мэдлин. Ты ведь знаешь: теперь никто не хочет целоваться с курящими.

— Я курю сейчас даже больше, чем когда поступила сюда. Пару месяцев назад я уже было думала, что избавилась от этой привычки, что ее как корова языком…

— Слизнула? — подсказал Дональд. — Так ведь говорится? Слизнула?

— Я хотела так сказать, но решила, что при тебе не буду. Ничего нет простого на свете, знаешь ли, ничего. И это действует мне на нервы. Нажмите «1», если выбираете это, нажмите «2», если выбираете то… А как, например, не курить, если приходится ждать целый день? Жизнь — сплошная борьба. Они талдычат мне, что я должна была позвонить им в Блок интенсивной терапии в Пакипси. Да я же в коме была, черт возьми! Да если бы я и могла позвонить, у них же нет телефонов в этом чертовом блоке!

— Вы были в коме? — спросил Шаббат. — И на что это похоже?

— Ты в коме. В ауте, — сказала Мэдлин голоском, который, похоже, не изменился с того времени, когда ей было десять. — Ни на что не реагируешь. Ни на что это не похоже.

— Этот джентльмен — муж Розеанны, — сообщил ей Дональд.

— А-а! — У Мэдлин округлились глаза.

— Мэдлин у нас актриса. Она, когда не в коме, то в мыле. Очень умненькая девочка, которой от жизни нужна только смерть. Оставила близким нежную предсмертную записку. Всего шесть слов: «Вряд ли я заслужила этот дар». Мистер Шаббат хочет заключить пари на твое давление, Мэдлин.

— При данных обстоятельствах это очень мило с его стороны, — ответила она.

— Сто двадцать на восемьдесят, — предположил Шаббат.

— А ты как думаешь? — спросила Мэдлин Дональда.

— Я думаю, пониже, солнышко. Думаю: девяносто на шестьдесят.

— С таким не живут, — сказала Мэдлин.

— Минуточку, — не выдержала Стелла, медсестра-филиппинка. — Что это такое? — Она встала из-за стола, чтобы положить конец этому представлению. — Ашер, да будет вам известно, — это больница. — Она гневно сверкнула глазами на Шаббата. — И эти люди — больные… Дональд, проявите, наконец, стойкость. Садитесь в машину и поезжайте домой. А вы… Вы приехали сюда играть в азартные игры или повидаться с женой?

— Моя жена прячется от меня.