— Я не нуждаюсь в такой защите! Я требую, чтобы меня освободили, и я смог бы свободно предстать перед моими обвинителями.

Шаддам стряхнул с позолоченного рукава невидимую пылинку.

— Возможно, некоторые члены Ландсраада хотели бы защититься от вас, виконт. По поводу Груммана мне была подана официальная жалоба. — Шаддам похлопал рукой по листам ридулианской бумаги и заговорил таким тоном, словно читал сводку новостей: — Речь в жалобе идет о якобы имевших место нарушениях в объявлении и ведении легальной войны убийц. Существуют предписанные законом правила ее ведения, и в мои обязанности входит напомнить вам о них. Напомнить всем. — Шаддам оглядел зал, дождался одобрительного гула голосов, а потом приказал открыть прозрачный шар.

Рослый и взъерошенный виконт Моритани предстал перед толпой собравшихся.

— Очень хорошо, давайте обсудим мои поступки и действия. Но пусть зал послушает рассказ и о тех преступлениях, которые были совершены в отношении моего Дома. — Горящим взглядом виконт обвел зал, ища в нем барона Харконнена, но, очевидно, не смог его увидеть за сотнями других представителей. Несмотря на солидную комплекцию, барону удалось укрыться в тени, вжавшись в саморегулирующееся кресло.

Женщина — посол Эказа, — стоявшая рядом с Хаватом, выступила вперед и заговорила хорошо поставленным голосом:

— Да, преступления действительно были совершены. Мы представим суду наши доказательства, и пусть император и высокий Ландсраад примут справедливое решение.

Не дожидаясь вопросов, женщина начала излагать факты, касающиеся застарелой вражды: уничтожение нормальной экологии туманных лесов, убийство послов, ковровые бомбардировки Эказа, отзыв грумманских курсантов из школы мастеров меча Гиназа, вслед за чем последовало внезапное нападение на планету и ее разрушение, убийство брата и дочери эрцгерцога Арманда.

Сначала виконт Моритани слушал обвинения со стоической невозмутимостью, но потом лицо его скривилось в горькой усмешке. Среди присутствующих поднялся громкий возмущенный ропот. Барон понял, что судилище не сулит ничего хорошего.

Теперь вперед выступил Суфир Хават.

— Но это было лишь начало, милорды. Представленные мною изображения сами за себя все скажут.

Собрание аристократов замерло в жутком молчании, а барон с жадным нетерпением смотрел кадры, запечатлевшие побоище на свадьбе герцога, кульминацией которых стало издевательское голографическое обращение виконта Моритани. К вящей радости барона имя Харконненов не было упомянуто ни разу.

Зал, опомнившись от потрясения, негодующе взревел. Шаддам потребовал тишины, несколько раз ударив молотком по столу. Снова заговорила посол Эказа. Женщину просто трясло от ярости.

— Во время этого конфликта Дом Эказа не совершил ничего противозаконного. С самого начала наш эрцгерцог, как того требуют правила, объявил войну убийц. Мы отвечали на враждебные действия, полностью подчиняясь строгим правилам такой войны, записанным в Великой Конвенции. Мы ничем не спровоцировали такое ужасающее насилие со стороны Дома Моритани.

Виконт с силой ударил кулаком по столу.

— Вы равнодушно позволили моему единственному сыну умереть, так как отказали мне в поставках лекарства, которое могло спасти ему жизнь, вылечив от страшной болезни! Вы убили Вольфрама. С равным успехом вы могли подослать к нему убийц. Мой бедный сын, мой единственный наследник, невинный мальчик, стал преднамеренной жертвой ненависти Эказа.

Барон шевельнул губами, но промолчал. Кто-то мог возразить, что убийство сына и наследника допускается правилами ведения войны убийц.

Ответ Моритани не смутил женщину-посла.

— Все знают, что эрцгерцог Арманд — великий гуманист. Покажите нам хотя бы один формальный запрос, официальную просьбу о поставке лекарства. Докажите этому высокому собранию, что Эказ отказал вашему сыну в необходимом ему лечении. — Она холодно посмотрела на виконта. — Учитывая ваше прошлое поведение, виконт, можно подумать, что вы сами специально дали своему сыну умереть, чтобы иметь повод совершать еще более вопиющие насилия.

Моритани побагровел от ярости. Прежде чем виконт успел спрыгнуть с помоста, к нему стремительно приблизился сардаукар, чтобы в случае необходимости водворить его обратно в плазовый шар.

Шаддам выставил вперед указательный палец.

— Довольно. Все должно быть под контролем и в пределах допустимого.

Теперь громко и решительно заговорил Хават:

— В пределах допустимого, сир? Дом Моритани выступил не только против Эказа. Он обрушился и на Дом Атрейдесов и на Дом Верниусов с Икса. Во время побоища на свадьбе представители многих благородных фамилий подвергались огромному риску быть убитыми. Предательская атака грумманцев уничтожила школу мастеров меча на Гиназе. До каких пор мы будем терпеть эти побочные бедствия вражды? Этот локальный конфликт может перерасти в большую войну, в которую будут вовлечены многие Дома Ландсраада.

— Не перерастет, — суровым тоном произнес Шаддам. — Виконт Моритани, я приказываю вам отказаться от своего рискованного и недопустимого поведения. Вы заплатите репарации, размер которых я определю лично. Кроме того, я требую, чтобы вы принесли извинения эрцгерцогу за убийство двух его дочерей и брата. Таким образом, конфликт будет улажен.

В ответ виконт лишь грубо расхохотался, поразив этим аудиторию до немоты. Даже барон удивился поведению этого сумасшедшего.

— О, в это дело вовлечены не только Дома Эказа и Атрейдеса. Вам всем еще предстоит сильно удивиться.

Теперь он, казалось, смотрел прямо на место Харконненов. «Он затеял со мной опасную игру», — подумал барон.

Моритани сделал шаг к императорскому помосту, но сардаукар не позволил ему подойти ближе.

— Отчего бы вам не послать на Грумман еще один легион сардаукаров, чтобы они стояли у меня над душой, сир? Я просто буду их игнорировать, как и в прошлый раз. — Он повернулся спиной к императору и направился к выходу, сопровождаемый злобными осуждающими выкриками с мест. Моритани снова заговорил, повысив голос:

— Теперь простите меня, я должен обдумать план поминок по моему сыну.

Император стукнул молотком по столу, но виконт не обернулся.

— Хундро Моритани, вы подвергнуты официальной опале за недостойное поведение. Я даю вам административный испытательный срок. — Аристократы зароптали, услышав такой мягкий приговор, и Шаддам, повысив голос, крикнул: — Если понадобится, Дом Моритани будет строго наказан. Еще один акт насилия, и вы лишитесь своего лена!

Теперь Моритани медленно обернулся и взглянул на императора с нескрываемым презрением.

— Дорого ли стоит мой лен, сир? Грумман старая и почти бесполезная планета, но этой мой дом и я его глава. Я защищу мой народ и мою честь, если потребуется. Приезжайте ко мне сами, если хотите. Вы увидите, как Моритани отстаивают свою честь!