– Серри, сосредоточься и – вместе! – прокричал он едва ли не в лицо Серентии.

Темноволосая девушка с величайшей неохотой повиновалась. Разумы их слились в единое целое, а остальные, до кого Ульдиссиан успел дотянуться, подкрепили волю обоих своей.

Тут Ульдиссиана с Серентией накрыла огромная тень. Что это и как мало у него времени, Ульдиссиан понял, даже не глядя вверх.

– Помогайте, – снова велел он соратникам.

Тень сделалась гуще. Ульдиссиан чуял: огромная льдина прямо над головой.

Стиснув зубы, он вскинул вверх обе руки.

Удар разнес исполинскую льдину в куски. Однако осколки отнюдь не посыпались наземь, а целенаправленно брызнули в стороны, метя в другие льдины, едва те смерзнутся, и разбивая их на лету.

Зажмурившись от натуги, с бешено бьющимся сердцем, Ульдиссиан представил себе захватывающую картину, развернувшуюся в вышине. Мысленным взором он много вернее, чем бренным глазом, мог видеть, куда должен ударить каждый осколок, дабы предотвратить новое кровопролитие.

И вот, наконец, рассудив, что Инарию за ним уже не поспеть, Ульдиссиан взял да обрушил тысячи тысяч острых осколков льда в самую гущу легионов Собора. В удар он, наперекор Пророку, подпитывавшему прислужников собственной мощью, чтоб уберечь их от новой угрозы, вложил всю мощь дара, какую смог.

Ледяные шипы с громким, пронзительным свистом устремились к земле. Подняв взгляды, инквизиторы обнаружили несущуюся с неба погибель, напрягли все силы в попытке преградить путь летящим на них осколкам… но не сумели остановить ни одного.

Осколки без труда пронзили металл, плоть и кость, а уж глаза да щеки – тем более. В считаные секунды воины превратились всего-то навсего в дрожащие, корчащиеся подушечки для иголок: столь многочисленны были осыпавшие их осколки льда.

Повсеместные вопли гибнущих, набирая силу, вознеслись ввысь и сразу же стихли. Смерть постигла врагов с такой быстротой, что какое-то время – на протяжении удара сердца, не более – добрых две трети инквизиторов еще держались на ногах. Тела их сплошь залило кровью, изуродованные лица обмякли, утратили всякий смысл, но на ногах инквизиторы устояли.

В следующий миг воины Собора разом упали, распростерлись вповалку на равнодушной, безучастной к их судьбам земле.

От несметного воинства, посланного Инарием в бой, остались лишь те, кому повезло замешаться в ряды эдиремов. Однако число их быстро пошло на убыль: разъяренные гибелью товарищей, эдиремы принялись вымещать злость на уцелевших врагах.

Исполнившись отвращения к кровопролитию, Ульдиссиан велел эдиремам прекратить бойню. Послушаться его послушались, но не прежде, чем большую часть инквизиторов постигла смерть. Остальных, не спеша, окружили, согнали в кучу, но как быть с ними дальше – на этот вопрос ответа у Диомедова сына не имелось.

Огибая тела погибших, поглядывая по сторонам в ожидании новой атаки Пророка, Ульдиссиан наткнулся на некую особу, уже попадавшуюся ему на глаза – ту самую седовласую жрицу, что вела за собою всадников. Не в пример остальным погибшим, очевидных ран на теле жрицы вроде бы не имелось, однако смерть ее не вызывала ни малейших сомнений. Открытые глаза старухи взирали на Ульдиссиана едва ли не с укоризной.

– Мастер Ульдиссиан?

Осмотру тела помешал худощавый, жилистый Йонас. Окликнув Ульдиссиана, плешивый бывший разбойник робкими шажками придвинулся ближе.

Правую щеку его украшали влажно блестящие алые полосы, но в остальном он оказался цел и невредим.

– Йонас! Что с этой стряслось, ты не видел?

Эдирем покосился на жрицу.

– С этой? Нет, не видал. А что? Важная была птица?

Поразмыслив, Ульдиссиан покачал головой.

– Важная, или неважная – это уже все равно.

Йонас смерил его пристальным взглядом.

– Мастер Ульдиссиан! Да ведь ты на ногах еле держишься! Позволь-ка, я тебе помогу, и…

Как ни велик был соблазн воспользоваться предложенной помощью, проявлять слабость перед остальными сын Диомеда не мог. Выпавшая на их долю передышка надолго наверняка не затянется.

– Не надо, – ответил он, отмахнувшись от поданной руки.

– Как угодно, мастер Ульдиссиан. Пойду, пригляжу за остальными, – резко ответил партанец и со столь же сдержанным, резким поклоном поспешил прочь.

Проводив его взглядом, Ульдиссиан почуял кого-то еще, приближающегося с другой стороны, и, оглянувшись, обнаружил за спиной Мендельна.

– Как там?

О чем он спрашивает, младший брат понял без лишних слов.

– Много убитых. Много. Я бы сказал, почти четверть от общего числа с того момента, как мы схлестнулись с инквизиторами.

– Почти четверть…

Сколько потеряно жизней! И, что еще хуже, пускай Собор понес намного, намного больше потерь, для настоящего врага все эти жизни гроша ломаного не стоят… да и на собственных слуг Инарию тоже плевать.

Мысль эта снова вселила в сердце небывалую ярость, и Мендельн поспешно схватил Ульдиссиана за плечо.

– Ульдиссиан, не позволяй этому повториться! Выпуская на первый план низкие чувства, ты всякий раз рискуешь утратить власть над собственной силой. Подумай: разве Инарию это не на руку?

Да, брат говорил дело, однако Ульдиссиан видел перед собою только всех тех, кто погиб в этом сражении. Даже старуха у его ног – наверняка одна из главных служительниц Пророка – и та пала жертвой безумия ангела!

– Ульдиссиан… послушай меня…

Но тут Ульдиссиан заметил кое-что, заставившее его разом забыть о Мендельне. Еще раз окинув взглядом труп под ногами, сын Диомеда напрягся всем телом, склонился пониже и с трепетом повернул голову жрицы на бок, чтобы получше разглядеть ее лицо.

– Мендельн, глянь-ка.

Юноша в черных одеждах тоже склонился над жрицей и ахнул.

– Во имя дракона!

У самого уха погибшей красовались два черных пятна вроде ожогов, и ошибиться насчет происхождения этих пятен было бы невозможно.

– Малик! – прошептал Мендельн. – Он был здесь, среди нас!

– И ты его не заметил?

Младший из братьев отрицательно покачал головой.

– Для этого нужно рядом с ним оказаться, да и то некоторое время потребуется. Малик…

– Похоже, хитростей у Инария – полный карман.

Ульдиссиан вновь пригляделся к телу в поисках причины смерти. Причину нужно, непременно нужно было найти. Хоть одну ранку, хоть вмятину на затылке – хоть что-нибудь.

Увы, ничего подобного ему обнаружить не удалось.

Сын Диомеда огляделся по сторонам, но ближайшие эдиремы оказались слишком уж далеко.

– Мендельн, все это совсем некстати! Не могу я сосредоточиться сразу и на Инарии, и на нем…