Вдова первого чекиста не имеет в себе такого напряжения и огня, как он. Считающаяся очень серьезной и саркастической женщиной, она работает, как муравей – так же, как когда-то Феликс – в Институте Маркса – Энгельса – Ленина, потом в

Исполкоме Коминтерна. Одна из немногих оставшаяся в живых после безумия «польской операции», она живет в Кремле с сыном Яном, невесткой Любовью559 и внуками. Квартира в таком специфическом месте имеет свои плюсы и минусы. Среди кремлевских семей царит атмосфера пригрезившейся когда-то Николаю Чернышевскому коммуны, и даже – учитывая сильный идеологический подтекст – секты. Совместные обеды, пьяные разговоры, групповые выезды на каникулы, взаимная опека над детьми. И непрерывное наблюдение, сплетни, романы, измены, домашние скандалы – осознавая при этом, что весь обслуживающий персонал от коменданта до уборщицы являются сотрудниками службы безопасности. «Кремль был городком с невиданно тесными связями между людьми»560 – пишет Монтефиоре. Все в границах личного темперамента. Сталин часто заходил к Кагановичам, очень гостеприимной была семья Микояна, но, например, Молотовы предпочитали более замкнутый образ жизни. Дзержинские тоже были тихими и скромными.

В 1941 году Софья становится руководителем радиостанции им. Тадеуша Костюшко. Когда через два года в Москве образуется Польский национальный комитет, в известной степени «преемник» Польского бюро и белостокского Польревкома 1920 года, его призывы к полякам передаются именно этой радиостанцией. Дзержинская чувствует себя обязанной исполнить мечту своего мужа о красной Варшаве. На сей раз воплотившуюся в жизнь.

В 1946 году Софья выходит на пенсию, но еще несколько раз посещает родину как представитель польских коммунистов в СССР561. В 1958 году Дзержинским приходится покинуть Кремль, потому что уже три года он является музеем. Постепенно из него уезжают все коммунистические семьи. Они получают две небольшие квартиры в новостройке (одну Софья, вторую – Ян с женой и детьми). В 1960 году – через два года после переезда и за восемь лет до смерти Софьи – преждевременно умирает Ясик, Ян Дзержинский. Как и отец от инфаркта и тоже в возрасте сорока девяти лет. Оба – сын и мать – будут похоронены на Новодевичьем кладбище в Москве.

Ян закончил Военно-инженерную академию, но большую часть жизни проработал в Исполкоме Коминтерна, потом в отделе кадров ЦК ВКП(б) и КПСС562. Польский он знал прекрасно – в доме Дзержинских всегда разговаривали на родном языке – и бывал в Польше в качестве переводчика. Два раза в 1956 году: сначала в конце марта – начале апреля, информируя Кремль о волнениях в польском обществе, потом – во время оттепели в октябре, когда в Варшаву за день до VIII пленума ЦК ПОРП прибыл Никита Хрущев, чтобы остро поговорить с представителями польского правительства. Дзержинский был тогда переводчиком I секретаря ЦК советской партии и написал подробный отчет о его известном разговоре в Бельведере с Владиславом Гомулкой. Разговоре, во время которого Хрущев предостерег, что бунтующей Польше грозит интервенция Красной Армии, а Гомулка проявил твердость, дав понять советскому руководителю, что не позволит вмешиваться во внутренние дела Польши563.

В одной из квартир, унаследованных от родителей и бабушки сейчас живет внук Феликса Эдмундовича Феликс Янович – старший сын Яна и Любови, родившийся в 1937 году. Он известный в мире орнитолог, профессор Московского университета им. Ломоносова. У них с женой Ириной двое детей: Кирилл, по образованию ихтиолог, и Ольга скрипачка в одном из московских оркестров. У Кирилла, в свою очередь, сын Станислав, у Ольги двое сыновей: Слава и Ванюшка. Младший сын Яна, Федор, 1947 года рождения – математик и программист. Он с женой живет в другой унаследованной квартире, в том же доме, что и его брат Феликс.

Планы Кремля в отношении подчиненных народов просты: они должны быть социалистическими по форме и национальными по содержанию. В Польше на эту роль идеально подходит Дзержинский, поэтому представляемый перед войной как красный палач России, теперь он начинает преподноситься как один из главных национальных героев. Его культ, силой насаждаемый властями, лишь усиливает неприязнь, и даже ненависть среднего гражданина ПНР к самому известному соотечественника-коммуниста.

В июле 1951 года исполняется 25 лет со дня смерти «рыцаря революции». Партия и правительство готовят к этой дате много интересного. Изданы Письма сестре Алъдоне, Собрание сочинений Дзержинского, а также Рассказы о Дзержинском, в частности, с новеллой-апофеозом Тадеуша Боровского, который планировал также написать биографическую повесть о Феликсе, но в начале июля, разочаровавшись в системе, в которую поверил, он открыл газ. Выходит также томик стихов Вечное пламя – антология признанных советских и польских авторов, которые впоследствии будут стыдиться своих произведений564. Здесь можно вспомнить хотя бы поэму Феликс Александра Безыменского, которую на польский прекрасно перевел Юлиан Тувим. Это ритмическое произведение несет в себе определенную красоту:

В X павильоне Цитадели открывается выставка личных вещей Дзержинского, позаимствованных у семьи и уже больше ей не возвращенных. А польские города, в которых работал Дзержинский, наперегонки шлют в Варшаву доклады, что: открывают мемориальную доску, присваивают имя заводу или школе, ставят в памятном месте бюст. Самым сильным акцентом бума Дзержинского станет памятник в центре столицы.

Конкурс выиграл Збигнев Дунаевский, но не хватило времени на его исполнение – памятник планировалось открыть 20 июля 1951 года, но ни один завод не был в состоянии в течение нескольких месяцев отлить в бронзе огромную фигуру. Поэтому ее сделали из бетона, покрыв бронзовой краской. Планировалось торжественное открытие памятника. Из Москвы – опоздав на один день, из-за чего церемонию пришлось перенести – приехали заместитель председателя правительства Вячеслав Молотов и маршал Георгий Жуков, который потом устроил семье прием. Были приглашены жена и сын Дзержинского с его старшим внуком, а также польская часть семьи во главе с Альдоной и Игнатием. 20 июля в Театре Польском состоялся концерт, на следующий день – открытие памятника с речами Болеслава Берута и Игнатия Дзержинского, а 22 июля, в день праздника Польского комитета национального освобождения – военный парад. Трехдневные мероприятия собрали шестидесятитысячную толпу. Во время закрытого приема для избранных, когда атмосфера уже разрядилась, начали обсуждать обстоятельства смерти Феликса. Один из польских коммунистов, уже сильно навеселе, шепотом уверял семью, что Сталин ликвидировал его лично – в перерыве последнего пленума всадил ему две пули в живот.

Ненавистный памятник на площади, переименованной из Банковой в Дзержинского, быстро стал объектом нападок тех, кто не соглашался с навязанным строем. Уже через несколько месяцев после открытия памятника «неизвестные лица» вымазали ему руки красной краской566. Но он стоял вплоть до 1989 года. С тем, что после 4 июня его уже никто не охранял, и на постаменте стали появляться оскорбительные и шутливые надписи. «С одной стороны написано» Не возвращайся«, а на другой стороне зловещее» Сейчас вернусь««567 – сообщает еженедельник «Солидарность». Было и более свойское: «Пока, Фелек!». В конце концов, 16 ноября власти Варшавы решились на демонтаж. В сознании поляков этот акт имел ранг события, произошедшего неделю назад: падение берлинской стены. На площади собралась большая толпа. Мощный кран сдвинул фигуру, и она вдруг, к общему удивлению, распалась на три части. На металлической петле, закрепленной на стреле крана, как на виселице удержался только бюст. Среди громких аплодисментов и автомобильных гудков толпа кричала: «Повис, наконец его повесили!».