Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Смотрите, мне не показалось? Разорванные нити Вит-вины – замечаете?..
Я отступила, давая ему возможность приблизиться.
Каллистрат наклонился почти к границе нубоса, рискуя обжечь лицо, долго всматривался. А потом сказал, выпрямляясь:
– Ну, если так дело пойдет и дальше…
– Мне не показалось? Порванные нити выпрямляются и тянутся друг к другу?
– И не только. По-моему, по краям разрыва несколько нитей уже соединилось.
Я прижала нос к прохладной поверхности, стараясь отыскать стыки, о которых он говорит, и возбужденно подтвердила:
– Да! Да!
– Теперь вы можете быть спокойны за князя, – напряженно произнес Каллистрат, пристально глядя мне в глаза. Я удивленно моргнула:
– Это же замечательно!
– И когда вы собираетесь отбыть в Вышеград?
– Зачем? – Глупый вопрос. Но слишком уж неожиданным было переключение на поездку.
– Разве вам уже не нужно садиться на княжение?
– Но… Почему это надо делать сейчас, когда у Михаила все налаживается – тьфу-тъфу, чтоб не сглазить? – Я поплевала через левое плечо.
Каллистрат с иронией проследил за моими действиями и ответил: – Именно потому. Мы доставили князя туда, где ему, закованному в нубос, ничто не угрожает, убедились, что дело пошло на лад. Теперь пора заняться вашими делами. Сколько продлится то, что сейчас началось в Витвине, неизвестно. А вы можете использовать это время для того, что вам предначертано: получить царову милость, венчаться на княжение… И к тому времени, как…
– А вы?
– Я? Поеду к себе в имение. Если вы не пригласите меня сопровождать вас в Вышеград. Не пригласите – дам в сопровождение своих дружинников, пока у вас нет своих. Мне тоже нет смысла торчать в этом зловещем месте.
– Но почему сейчас? Все это можно сделать позже!
– Дождаться осени? Тогда дороги станут совсем плохие. Я узнавал, как лучше добраться до Вышеграда. Есть два пути. Про один я вам говорил: выехав по той же дороге, по которой мы сюда приехали, взять чуть севернее, через Кравенцы. Но это все равно большой крюк. А есть морская дорога. Отсюда хорошая ладья доплывет до Дулеба, придерживаясь побережья, дня за четыре. А будет попутный ветер – так и раньше. От Дулеба же до Вышеграда на хороших лошадях – всего один дневной перегон. Но опять – это надо сейчас. Осенью шторма разобьют любую ладью, а дороги станут непроезжими.
– Вы…
– Я только забочусь о вас, княгиня. Выйдем отсюда, вы сможете посмотреть все мои мысли. Да, там есть некая надежда на вашу благосклонность. Вы ее не убили, да вам это и не под силу – я не ант. Но никаких злых умыслов вы в моей голове не обнаружите!
– Я никуда не уеду, – зло сказалая. – Я дождусь, пока князь вырвется из нубоса. Если это не произойдет до осени – ничего. Буду ждать дальше. Мне все равно, когда я сяду в Суроже, – в этом году, через год, через десять лет. Надеюсь, княжеские слуги не выгонят меня из Киршагского кремля?
– Нет конечно! Но, княгиня, вы не представляете, какая тут, в Киршаге, тоска. А начиная с осени, когда с моря поднимаются ветра, по пустохляби крутятся смерчи, а камни кремля сочатся холодом и слякотью…
– Вот уж чего я не боюсь – так это ветров и слякоти. В моем родном городе этого добра навалом! И вообще, Калли-страт. Ваши помыслы чисты, а речи умны. Но они мне надоели – и помыслы, и речи!
– Вы меня гоните, княгиня? – горько спросил он.
– Нет. Просто предлагаю заняться собственным поместьем и вашими интересными научными опытами. А когда остынете и приедете с другими помыслами и речами, то я с огромным удовольствием проведу с вами время. Я в этом не сомневаюсь, зная ваш ум и вашу галантность.
– Вы уже употребляли это слово, княгиня, но так и не удосужились объяснить его смысл. Думаю, что это неспроста. И, думаю, мне не захочется проявлять перед вами свои высокие качества, если вы меня так жестоко прогоняете!
– Поймите, Каллистрат, всякому терпению– есть предел. Мы только второй день в Киршаге, а я уже чувствую себя здесь, как в ловушке. И виноваты в этом вы! Поезжайте. Остыньте. Потом вернетесь.
– Княгиня!… – начал Каллистрат высоким, взвинченным голосом. Но замолчал, резко повернулся и выскочил вон из часовни.
Я сгребла веревки и лоскуты в одну кучу, к стене, еще немного понаслаждалась зрелищем заживляющейся раны на ткани Витвины и отправилась в отведенные мне палаты. Встречаться и говорить с загнавшим себя в угол Каллистратом не хотелось.
По дороге я сделала три важных дела.
Заглянула в комнату, где спали киршагские слуги, нашла там одиноко сидящего Бокшу. Поговорила с ним, внушила уверенность в его нужности княгине. Распорядилась пока во всем слушаться киршагскую домоправительницу Чистушу, делать все, что она говорит.
Потом зашла к самой Чистуше, сообщила, что буду гостить до тех пор, пока князь Михаил не поправится.
– А он обязательно поправится! – добавила я, чтобы развеять ее скорбное настроение, и даже протянула руку, пытаясь погладить и успокоить. Но встретила столь жесткие, встопорщившиеся при одном моем прикосновении борозды любви к князю, что быстренько прекратила свою благотворительность. А то нажала бы покрепче – могла и сломать что-нибудь в ее мозгу. Впору вывешивать табличку: «Чужих антов не гладить!»
Вспомнив, зачем, собственно, я к ней заходила, добавила, что мой ант Бокша в ее распоряжении. И еще попросила сменить служанку.
* * *
– Когда прикажете подать завтрак? – с поклоном поинтересовалась моя новая служанка.
Просмотрев внимательно ее мысли, я убедилась, что она не спала с Михаилом.
– А Каллистрат уже завтракал? – спросила я позевывая.
– Оболыжский с утра уехали, – снова кланяясь, сообщила служанка.
– Интересно, куда, – сладко потягиваясь, промурчала я. – Не говорил?
– Говорили. К себе.
Сон мгновенно слетел с меня. Неужели?
– В имение? А не говорил, когда вернется?
– Только сказали, чтоб его не ждали скоро. Значит, я здесь осталась одна?
– А людей своих он забрал?
– Нет, даже карету с кучером оставили. И наказали им, чтоб они вас слушались. А нам всем сказали, чтоб мы вам угождали, как могли, потому что князь вас любит.
– Ну как он может меня любить в нынешнем своем положении… – вздохнула я.
Значит, Каллистрат послушался-таки моего доброго совета!
И у меня начались каникулы.
Поздний подъем. Завтрак в постели. Обед в розарии. Ужин при свечах. В промежутках – узкие, низкие, зловеще-восхитительные лабиринты Киршагского кремля, свирепый грохот морского прибоя, разбивающегося у ног, беззвучная, страшная в своей обманчивой монолитности ослепительно-белая гладь пустохляби. И посреди всего этого – островок надежды в маленькой часовне. Который укреплялся и расширялся по мере того, как затягивалась дыра в Витвине. Медленно, волосок за волоском, ниточка за ниточкой.