— Теперь ты меня съешь или нет? — дрогнувшим голосом спросила Тиана.

— Как тебя зовут?

Звук его голоса, рождавшегося в глубине грудной клетки, был еще хриплым, но звучал увереннее, чем прежде. Лиринкс все еще с трудом выговаривал слова, но было ли это последствием ранения или просто из-за сложности с чужим наречием, Тиана не могла определить.

— Мое имя Тиана Лиз-Мар.

— Меня зовут… Рилл. Чем ты занимаешься?

— Ничем.

— Все выполняют какую-то работу, человечек. А у тебя в сумке хранятся инструменты.

— Я ремесленник.

— Ремесленник? Изготавливаешь контроллеры? — В звуке его голоса послышалось чуть ли не мурлыканье.

Зачем она рассказала о своей профессии? Чтобы исправить положение, Тиана призналась:

— По мнению моего народа, я гожусь только для воспроизводства потомства.

Рилл, казалось, не понял смысла ее слов. Он помолчал, сглотнул и заговорил более отчетливо:

— Моя мать родила четверых младенцев, но она и сейчас находится в рядах бойцов. Некоторые люди утверждают, что женщины должны только рожать детей, а мужчины — работать и сражаться.

Тиана не хотела соглашаться с этим чужаком, хотя и не разделяла такую точку зрения.,

— Неудивительно, что мы так легко побеждаем ваш народ, — произнес лиринкс. — Вы тратите впустую способности половины всего населения. Ваша раса в плену заблуждений.

Голос Рилла достаточно окреп, и Тиана удивилась, что он так уверенно разговаривает на ее языке. Более того, его произношение и интонации напоминали ее собственные. Где он мог этому научиться?

— Недопустимо рисковать жизнью женщин. Если большая часть погибнет, наша раса окажется под угрозой. Мы должны размножаться, чтобы выжить.

Тиана с удивлением отметила, что повторяет аргументы, приводившиеся в пропаганде детского питомника, те самые доводы, что всегда возмущали ее саму.

— Мы стремимся к тому же, что и вы. Но что произойдет, если мы нападем на ваши жилища, а там останутся только беззащитные женщины с малолетними детьми? Лучше, если они будут знать, как обращаться с оружием, и смогут за себя постоять. Нет, мы разумнее.

— Да вы просто варвары!

— Почему это? — вкрадчиво спросил он.

— Да вы же едите людей!

— А разве вы не едите мясо других животных? — спросил лиринкс.

Это был поистине убийственный аргумент.

— Но они же просто животные. А мы — разумные создания. Мы — люди!

Рилл насмешливо фыркнул:

— Для нас вы пахнете точно так же, как и остальные животные, малышка Тиана. То, что у вас имеются какие-то чувства, не ставит вас выше остальных. Почему я не могу насытиться человечиной, если я голоден? Почему вы не можете нас есть?

Тиана передернула плечами при одной мысли о такой возможности.

— Я бы не смогла. Это неправильно. Кроме того…

— Что еще?

— Это мясо имело бы отвратительный вкус.

— И как такой никчемный народ мог овладеть целым миром? — удивился лиринкс. — В Бездне я встречал сотни чувствующих существ, и все мы при необходимости поедали друг друга.

— Ты и меня собираешься съесть? — В голосе Тианы от страха послышались истеричные нотки.

— Нет.

— Почему?

— Я не голоден. Кроме того…

Незаконченная фраза только усилила напряженную тишину, повисшую в пещере. Что это, угроза? Предвкушение пытки ради выведывания военных секретов? Или… Тиана с ужасом вспомнила страшные рассказы о злоключениях пленников.

— Ну что, — вызывающе настаивала она, — как ты собираешься поступить со мной?

Лиринкс выпрямился во весь рост, его губы изогнулись, странным образом напоминая улыбку. Тиана напомнила себе, что у этих чуждых существ могут быть совершенно другие представления о мимике и жестах.

— Не могу вас понять. Почему ваш народ так оскорбительно думает о нас?

— А почему вы развязали войну?

— Потому что люди напали на нас сразу, как только мы появились на Сантенаре.

— Это лиринксы начали первыми!

— А мы утверждаем, что люди.

— Но это же наш мир. А вы пытаетесь им завладеть.

— Вы превратили Сантенар в помойку. Почти полностью разрушили его. В любом случае этот мир вам не принадлежит.

— Это наше право…

— Каким образом? — перебил ее лиринкс. — Кто дал право человеческой расе владеть планетой?

— Мы же высшие…

— Согласно нашей философии, ни одна раса не может присваивать себе какие-либо права. Сама эта концепция смехотворна. Как вы можете ставить себя выше всех? Человечество разрушает все вокруг только ради самого процесса разрушения. Ваш род заслуживает того, чтобы быть съеденным.

— Почему мы должны сражаться и погибать? — спросила Тиана. — Неужели нельзя жить в мире?

— Это противно законам природы.

Рилл облизнул губы. Неужели он проголодался от долгих разговоров? Тиана попятилась назад. Рилл издал какой-то булькающий звук, похожий на смех.

— Если бы я собирался убить тебя и съесть, тебе бы никто не смог помочь.

— Почему ты этого не сделал?

— Ты спасла мне жизнь. Это долг чести.

Тиана чуть не присела в насмешливом реверансе перед таким понятием чести, но вовремя одумалась. Что она знает об этих чужаках, кроме пропаганды и сплетен?

— Ты вынудил меня, — слабо возразила она. — Я же тебя чуть было не убила.

— Но ты этого не сделала, и теперь я перед тобой в долгу.

Слишком много событий за столь короткое время, да еще и постоянный голод… Тиана почувствовала головокружение, покачнулась и потеряла сознание.

Очнувшись, Тиана увидела склонившегося над ней лиринкса.

— Что с тобой? Ты ранена?

— Я голодна. Не ела уже несколько дней.

— Мне часто приходится обходиться без еды по неделе, — сказал Рилл.

У него подогнулось колено, и лиринксу пришлось сесть на пол.

— Но после такого голодания мне требуется целая антилопа или небольшой… — Он помолчал. — А в твоем животе едва поместится пригоршня еды. — Рилл пощупал ее бедро, при этом его пальцы свободно обхватывали всю ногу Тианы. — От тебя ничего не осталось. Ешь, я тебя не трону.

— Что ты собираешься делать дальше? — спросила Тиана, доставая один из солдатских пайков.

Она не переставала настороженно следить за каждым движением лиринкса. Он, даже сидя, превосходил ее ростом. Рилл вытянул вперед покалеченную в бою руку и пристально на нее уставился. Раньше, как помнила Тиана, осколки раздробленных костей выглядывали из каждого обрубка пальца. Теперь оголенных костей уже не было видно. Вместо них появились короткие культи, покрытые гладкой розовато-серой кожей.