— Где ваш корабль? Где находятся остальные ваши войска? Почему вы прибыли сюда? Где пушки? Когда ваши солдаты должны двинуться на нас?

Эти вопросы казались бесконечными, и каждый из них сопровождался ударом, и с каждым разом эти удары становились все сильнее. Централисты знали о движении войск техасцев гораздо больше, чем предполагал Морган. Но тем не менее он не сказал ничего. В конце допроса его губы были разбиты, на лице кровоточило множество ссадин. Удары по ребрам, по-видимому, сломали несколько из них, и от боли Моргану было тяжело дышать.

— Пока достаточно, — произнес сержант. — Введите турка.

Его оставили в покое, но боль в ребрах не прекращалась, и к утру Морган впал в беспамятство. Очнулся он от криков и с удивлением обнаружил, что кричит он сам. Он не видел Рама и Баклэнда, но знал, что они переживают такие же мучения, если не стали отвечать на вопросы сержанта.

Время тянулось мучительно медленно, за одним часом страданий следовал другой Морган проснулся снова, когда взошло солнце. На этот раз он спал обычным сном, не впадая в забытье. Где он сейчас? Чувствуя боль в руках и плечах, Морган поднял голову. Ему было трудно сфокусировать взгляд, трудно было даже держать голову прямо, но он все-таки разглядел крышу и небольшие гнезда, свитые птицами на стене под потолком.

Затем он смог разглядеть веревку, свисающую с бруса над его головой и тянущуюся к его окровавленным рукам. Обнаженный по пояс, он висел примерно в футе над землей; руки и плечи были наполнены непереносимой болью. Голова Моргана снова опустилась на грудь.

Никогда в своей жизни 6н не молился о том, чтобы сознание его оставило. Теперь Морган молил Бога об этой милости.

— Опусти его.

Это были последние слова, которые он помнил. Солдаты подошли к Моргану с обеих сторон и взяли его под руки.

Он очнулся, когда его куда-то тащили; звук шагов разносился по длинному залу с множеством дверей. Затем, снова открыв глаза, Морган увидел картины маслом, развешанные на стенах между канделябрами. Он заметил, что пол в комнате земляной, но очень хорошо утрамбованный, мебель массивная, темного цвета, по всей видимости, ее привезли из Европы.

У Моргана мелькнула мысль, что француз, который построил это здание, любил роскошь. Генерал Фернандес выбрал неплохое место для своего поместья.

Увидев Моргана в сопровождении солдат, сидящий за столом человек отодвинул стул и поднялся на ноги. Солдаты развязали руки Моргана, и он оперся о дверь, чтобы не упасть. Глаза плохо подчинялись ему, и Моргану пришлось напрячься, чтобы рассмотреть комнату.

— Добрый день, — произнес вставший из-за стола. Морган заметил, что это был невысокий человек с черными глазами и узкими усиками. Когда человек жестом предложил Моргану присесть на стул по другую сторону стола, Морган отметил, что у него очень развитые грудь и плечи. С трудом переставляя ноги, Морган подошел к стулу с высокой спинкой и грузно опустился на него.

— Кто вы? — спросил Морган.

— Генерал Альберто Фернандес. А вы — Морган Траск.

— Куда увели остальных? Байрама Сита и полковника Баклэнда?

— В данный момент они все еще в конюшне, хотя скоро мы переведем их в тюрьму. Как и ваши, их мучения кончились.

— Почему?

Генерал пожал плечами.

— Турок мало что может рассказать из того, что мы еще не знаем, даже если он этого бы и захотел. А полковник… скажем, проявил больше желания к сотрудничеству.

— Ублюдок, — прошептал Морган разбитыми губами.

— Некоторые ценят жизнь больше всего остального.

Морган не ответил. Его голова снова начала падать на грудь, отсутствие пищи и воды лишило Моргана сил.

— Почему вы привели меня сюда?

— Вы удивляете меня, майор. Мы с самого начала знали, что операцией командуете на самом деле вы, а не Баклэнд. Он присутствовал лишь для проформы. Ваша миссия не удалась, майор. Но все же вы убили несколько моих солдат.

— Это всегда случается в сражении, — с иронией произнес Морган, но тут же получил страшный удар по ребрам. Его пронзила острая боль, глаза застлала белая пелена.

— Я вижу, вы совсем не боитесь смерти, майор. Вот почему я распорядился привести вас сюда. — Фернандес сделал знак одному из своих людей, который направился через комнату к маленькой дверце в углу. — У меня есть другая возможность заставить вас говорить. — Он повернулся к человеку у двери. — Введите.

Морган молча смотрел, как медленно открывается дверь. Ему было трудно сосредоточиться, трудно собраться с мыслями. Он боролся с собой, чтобы снова не погрузиться в темноту, которая обещала ему освобождение от боли. Именно в таком состоянии он увидел ее, воплощение красоты, с серебристыми волосами и темными глазами. Морган подумал, что у него начинаются галлюцинации, но не хотел, чтобы этот мираж развеялся.

— Морган!

Крик, разрезавший воздух, заставил его открыть глаза шире. Туман в голове рассеялся, взгляд прояснился. Теперь он мог видеть Силвер, рвущуюся из рук солдат, которые пытались ее удержать.

— Морган! — В ее голосе звучало отчаяние.

— Силвер, — прошептал Морган, когда до него дошла ужасная правда. Он молил Бога, чтобы глаза и уши его обманывали. Силвер никак не могла быть здесь. Именно сейчас. Именно в этой забытой Богом дыре! Он попытался подняться на ноги, но чья-то сильная рука надавила на его плечо.

«Сохраняй спокойствие», — сказал себе Морган, стараясь собрать все свои силы и снова не провалиться в беспамятство. Он должен помочь Силвер. Страх ему только повредит.

— Что вы с ним сделали? — гневно бросила она; ее голос дрожал от ярости, на глазах блестели слезы. — Как вы можете такое делать?

— Это война, сеньорита Джоунс. Майор хорошо знал, на что шел, когда соглашался на выполнение своей задачи.

«Оставайся спокойной, — сказала она себе. — Ты должна держать чувства под контролем». Морган ранен — очень тяжело, но по крайней мере он жив. Она как-то должна помочь ему.

— Я требую, что вы его развязали. — Один его вид, ясно показывающий, что пришлось Моргану вынести, разрывал ей сердце.

— Этот человек вторгся в мою страну. Он привез оружие мятежникам, которые против нас воюют.

— Вы пользуетесь его беззащитностью. Я уверена, что все его солдаты попали в плен. Теперь он больше не представляет для вас угрозы.

— Пушки, которые он привез, до сих пор не найдены. А этого уже достаточно, чтобы его расстрелять. Я очень великодушен в своем обращении с иностранцами.

«Великодушен»! Мучить человека, бить его до бесчувствия — это быть великодушным? Силвер с трудом сдерживалась, чтобы не произнести эти слова вслух.

— В каком-то смысле, я думаю, вы правы. Вы могли убить и его, и тех людей, которые содержатся в вашей тюрьме. Поскольку этот человек — мой друг, я благодарю вас за это.