Но Бригитта отнеслась к его предложению ничуть не с большим энтузиазмом, чем Гитлер и Гиммлер – к идеям, изложенным Франком в четырех речах. Королева Польши наслаждалась роскошной жизнью в замках, в окружении охраны и слуг, и не собиралась этого лишаться. Лучше уж пойти на риск, держаться до конца и, если придется, уплатить по счетам. «Я предпочту стать вдовой рейхсминистра, чем разведенной женой», – заявила она мужу. Никлас поделился со мной подробностями разговора, которые Бригитта черным по белому занесла в дневник. Ганс рассказал ей «совершенно жуткие вещи», писала она, о которых категорически нельзя говорить вслух. Но когда-нибудь она, вероятно, поделится ими: «Подробности позже и только приватно»{429}.

Несколько дней спустя Франк сменил подход. Он вызвал Бригитту в музыкальную комнату Вавельского замка и сообщил ей, что Карл Ляш застрелился. Бригитту удивила реакция мужа: «Он говорит, что в разводе больше нет необходимости», – записала она. Вечер прошел «гармонично», эта перемена в муже «абсолютно непостижима».

Но на этом колебания маятника, устроенные Франком в то лето жене, вовсе не закончились. Две недели спустя Франк снова предложил покончить с их браком. На этот раз он обвинил Бригитту во всех своих несчастьях. «Кто-то ему сказал, что я плохая национал-социалистка, – записала жена, – а он подает это так, будто ему посоветовали развестись».

На следующий день – снова безоблачное небо. Франк купил жене драгоценное украшение в компенсацию за причиненные ей муки. Однако не прошло и месяца, как он вновь сменил курс и опять стал требовать безотлагательного развода. «Физической близости между нами больше нет», – заявил он Бригитте. О его потребностях заботилась теперь Лилли (и, по-видимому, еще одна дама по имени Гертруда).

Бригитта сохраняла завидное спокойствие во всю эту нелегкую пору, возможно потому, что муж не имел возможности от нее избавиться. По словам Никласа, фрау Франк написала Гитлеру с просьбой вмешаться и не допустить развода. Она послала фюреру фотографию счастливого семейства: мать в окружении трех сыновей и двух дочерей, истинный образец нацистской семьи.

Бригитта Франк с детьми

Фотография, видимо, сыграла свою роль. Гитлер запретил Франку и думать о разводе. Так Бригитта Франк получила полную власть над мужем.

– Мой отец любил Гитлера больше, чем всех своих родных, – со смешком пояснил Никлас.

Такого рода личные переживания терзали Франка, отправившегося летом 1942 года в Лемберг. Он мог контролировать всю Галицию, но только не собственную жену и не собственные чувства, и уж точно не справлялся со своими плотскими порывами.

Отмечалась годовщина включения Лемберга в генерал-губернаторство в качестве столицы только что германизированного дистрикта Галиция. Франк прибыл в город утром 31 июля после трехдневного объезда владений: Тернополь (в ту пору Тарнополь), Чортков и Залещики, затем на восток в Косов и Яремче. Последний короткий отрезок пути в северо-восточном направлении вел в город Льва. Франк путешествовал в бронированном вагоне и бронированном автомобиле: постоянно ходили слухи о готовящемся покушении. «Газета Львовска» («Gazeta Lwowska») сообщала, что при виде генерал-губернатора лица новых подданных «сияют счастьем», многие выражают ему благодарность: дети подносят цветы, женщины – букеты роз, корзины с хлебом-солью и фруктами{430}.

Сейчас Лемберг полностью и неоспоримо находился под властью Германии. Основной целью Франка было восстановить гражданское управление под твердой рукой Отто Вехтера{431}, за несколько недель до этой поездки сменившего Ляша в должности губернатора. У Франка имелись кое-какие планы на этот город теперь, когда его отняли у Советов. Поскольку Франк расходился в главных политических вопросах с Гиммлером, он непременно желал быть причастным ко всем политическим решениям. Ему казалось, для подлинного признания в качестве правителя и вождя ему требуется вся полнота власти и ответственности. С этой целью Франк ввел принцип «единой администрации», который он объяснял партийным лидерам в Кракове. На вершине этой пирамиды он поместил самого себя («фанатик», так он рекомендовался). «Главы местной СС и полиции подчиняются лично мне, полиция составляет часть правительства, главы СС и полиции в дистрикте подчиняются местному губернатору»{432}. Франк на вершине, Вехтер на одну ступень ниже.

Суть ясна: Франк должен знать все, что происходит в пределах генерал-губернаторства. Он получал отчеты обо всех действиях, в том числе о действиях карательных отрядов (айнзацгрупп), тайной полиции и службы безопасности. Ему посылали копии всех важных документов. Зная всё, он за всё нес ответственность, но верил, что его власти не будет конца, а значит, не будет и расплаты.

Поезд генерал-губернатора прибыл на главный вокзал Лемберга, откуда – каждый в свой час – уехали Лаутерпахт и Лемкин. В девять часов утра Франка встретил на станции Отто Вехтер, губернатор Галиции, высокий, светловолосый, с военной выправкой, обладатель идеальной арийской внешности по сравнению с Франком. Зазвонили церковные колокола, заиграл военный оркестр. Два губернатора проследовали вместе с вокзала в центр города, по улицам, украшенным флагами Рейха, мимо дома, где жил в детстве Леон, мимо дома, где студентом снимал квартиру Лемкин, и дома, где жил Лаутерпахт. Школьники выстроились вдоль Опернштрассе (Оперной улицы), размахивая флажками{433}. Франк ступил на центральную площадь города перед зданием Оперы (в тот год она звалась Адольф-Гитлерплац).

Франк разрезал ленточку на только что обустроенном театре Скарбека{434}, «святилище искусства». Франк с гордостью предстал перед тщательно отобранной аудиторией, которой предстояло слушать Бетховена в исполнении оркестра под руководством малоизвестного дирижера Фрица Вайдлиха (после войны он жил в Австрии в полном забвении). Франк-то мечтал, чтобы в его опере дирижировал фон Караян или Фуртвенглер, мечтал повторить тот дивный вечер в феврале 1937 года, когда он слушал музыку в Берлинской филармонии рядом с солнцеликим фюрером. Тот берлинский концерт вызвал у Франка эмоции неописуемые, и даже при воспоминании о нем он «содрогался в экстазе юности, силы, надежды и благодарности», как записано в его дневнике{435}.