– Нет, не могу. Мне необходимо вернуться домой. Такова моя жизнь.

Грейдон знал, что не должен продолжать ее обнимать. С каждой секундой ночь, которую они провели вместе, становилась все более отчетливой в его памяти. А прямо сейчас ему нужно было внести в их жизнь что-то хорошее, счастливое.

Он улыбнулся и отстранил Тоби от себя на расстояние вытянутой руки. В ее глазах стояли слезы, и ему хотелось стереть их поцелуями, но это противоречило бы его цели.

– Ты сознаешь, что мы сделали?

– Ты имеешь в виду, что я потеряла невинность, но, вероятно, по-прежнему девственница? – Она достала из коробки на кофейном столике бумажный носовой платок. – Может, это неизлечимая болезнь? Как думаешь, существует таблетка от моей проблемы?

Грейдон, не удержавшись от смеха, взял ее лицо в ладони и поцеловал веки.

– Ты считаешь, я слишком стар, чтобы переучиться на лекаря?

– Не смеши меня! Все это ужасно. Ты и я… мы не можем… – Она готова была разрыдаться.

– Тоби, дорогая, любимая, мы изменили историю. Разве ты не понимаешь? Табби вышла замуж за того, кого любила: не за какого-то коротышку лавочника, а за красавца капитана и…

– Который был очень плохим моряком, – пробормотала Тоби сморкаясь. – И что с ними произошло?

– Я это не выяснял, потому что ждал, когда ты меня вспомнишь. И уже начал думать, что этого никогда не случится. – Он взял ее за руку, помог встать и повел в кухню. – Просто уму непостижимо, как ты могла забыть так много.

Он достал из холодильника упаковку рыбы и передал Тоби пакет моркови.

Она начала постепенно приходить в себя. Грейдон правильно делал, что пытался разрядить обстановку и поднять ей настроение. У нее есть выбор: или плакать из-за предстоящей разлуки, или наслаждаться каждой минутой времени, которое у них еще осталось.

– Понимаешь, не произошло ничего особо выдающегося, чтобы я это запомнила.

Но Грейдон не улыбнулся ее шутке, а мягко спросил:

– Скажи, в нашем времени твоя мать такая же, какой была тогда?

– Да. – Тоби начала чистить морковь. – Я ее всегда разочаровываю. Может, причина такого отношения там, в прошлом?

Грейдон положил рыбное филе на сковородку и посыпал приправами.

– Это-то меня и озадачивает. Гаррет собирался отказаться от моря, остаться дома и взять на себя ответственность за будущее семьи Кингсли. Если он хорошо с этим справился, разве сейчас не должно было что-то измениться? И если смог доказать твоей матери, что она ошибалась, возможно, у тебя сейчас были бы с ней другие отношения.

– Если бы они были другими… Но моя мать вечно твердила, что мне нужен тот, кто сумеет «обо мне позаботиться». Ей и в голову не приходило, что я могу позаботиться о себе сама.

– Точь-в-точь как думала Лавиния, – кивнул Грейдон.

Он убрал оставшуюся рыбу обратно в холодильник и начал чистить картошку. Тоби спросила:

– Почему ты хмуришься?

Грейдону не хотелось отвечать на этот вопрос, потому что в глубине души он чувствовал: что-то не так. Он не знал, что именно, но что-то случилось, и это его мучило.

– Возможно, все-таки случившееся приснилось нам обоим…

Тоби вспомнила его слова: они изменили историю.

– Я думаю, нам с тобой стоит завтра встретиться с доктором Хантли и спросить его про Тоби и Гаррета. Если это был не сон и все происходило на самом деле, то его рассказ изменится. – Она положила очищенную морковь на разделочную доску. – Я не говорила, каким был доктор Хантли до того, как Виктория согласилась выйти за него замуж? Это был вдовец с грустным взглядом, весь его облик выражал печаль, на него было больно смотреть. Он казался скорее мертвым, чем живым.

– Но блистательная Виктория сказала «да», повысив тем самым его самооценку настолько, что теперь он способен управлять залом одним лишь взглядом.

«Как ты», – подумала Тоби, но промолчала. Он сидел спиной, и ей казалось, что сквозь рубашку она видит свое лицо, запечатленное на его коже. Если то, что они запомнили, происходило в действительности, это означает, что они любили друг друга уже очень давно: века. Тоби вспомнилось, как Грейдон смотрел на нее, когда увидел, так, словно уже ее знал. Бывает же такое – встречаешь человека, и у тебя возникает ощущение, что ты знаешь его целую вечность.

– Прекрати, – сказал Грейдон. – Если мы хотим пережить эти последние дни, тебе нельзя об этом думать.

Он повернулся, и взгляд его был жарок и полон желания. Тоби шагнула к нему, но в это время открылась дверь черного хода и в дом вошли Лоркан и Дейр. Посмотрев на них, Дейр сказал:

– Если хотите, мы можем уйти.

– Не надо, – твердо возразил Грейдон и с неохотой оторвал взгляд от Тоби. – Давайте поедим, а потом предлагаю пойти всем вместе осматривать достопримечательности.

Тоби поняла, что он в действительности хотел сказать: им нужно занимать себя всяческими делами и не оставаться наедине, дабы избежать, мягко говоря, осложнений.

– Да, сегодня мы побудем туристами, а завтра встретимся с доктором Хантли.

– Мы не возьмем рисунок… – Грейдон чуть было не сказал «моей татуировки», но вовремя осекся. Его портрет, написанный двести лет назад… Это вызвало бы слишком много вопросов.

– Думаю, не стоит, – покачала головой Тоби.

Он улыбнулся, обрадовавшись, что они понимают друг друга.

Офис Нантакетского географического общества располагался в красивом старом доме на Фэйр-стрит. Тоби спросила женщину за стойкой в приемной, могут ли они видеть доктора Хантли. Они не стали брать с собой бумаги, оставленные Алисой Кендрикс Кингсли, чтобы не отвлекать на них внимание и не вызывать вопросов, на которые не смогут ответить.

Калеб Хантли почти сразу же вышел им навстречу.

– Тоби! Грейдон! – Тоби он обнял за плечи и поцеловал в щеку. – Как я рад снова вас видеть! Давайте пройдем в мой кабинет.

В элегантно обставленном кабинете гостей ждала девушка с пачкой фотографий старых картин в руках. Всюду на полках стояли книги и старинные предметы.

– Прошу прощения.

Доктор Хантли знаком предложил им сесть, а сам подошел к девушке и взял у нее фотографии.

– Пайнеас Коффин. Умер примерно в тысяча восемьсот сорок втором году. Он был женат на одной из женщин семьи Старбакс – кажется, на Элизе. Шестеро непослушных избалованных детей. – Он положил фотографию в конец стопки и взял другую. – Эфраим Поллстер. Худший капитан из всех живших на этом острове, позволял команде вести себя как вздумается. – Доктор Хантли вытащил другую фотографию. – «Элизабет Мэри», очень хороший корабль. Затонул в шторм у берегов Испании в тысяча восемьсот пятьдесят первом году. Нет, скорее в пятьдесят втором. – Он посмотрел на девушку. – Вы все поняли?