в следующий раз трижды бы подумали, что будет стоить любому и человеку и правителю любая попытка ставить ультиматумы России. И пусть знают, что если они попытаются применить газ против русских людей, мы их в любой момент как тараканов растопчем. Вопрос в желании, а не в возможностях.

Пауза. Николай обдумывал мои слова. Алиса замерла и не лезла в разговор, что совсем нехарактерно для нее. А Мария Федоровна всем своим видом показывала удовольствие от всей этой ситуации.

— Но это ВЫ растопчете…

— Опять ошибка, Николай Александрович. МЫ. Мы ваши потомки, внуки и правнуки. Представьте ситуацию, что вашу матушку обижают простые бандиты-грабители, именно так мы с позиции будущего видим сущность всей западной и особенно англо-саксонской цивилизации. Вы будете сидеть сложа руки? Не достанете револьвер и не начнете стрелять в мерзавцев?

Он приосанился. Хоть в такой форме лесть ему была приятна.

— Вы правы, колебаться не буду.

— Так почему вы нас, ваших потомков, упрекаете в таком святом желании, причем оно направлено на спасение миллионов русских жизней, в общем, и ваших жизней, Ваше Императорское величество и жизней ваших дочерей, в частности?

Император постучал пальцами по столу. Было видно, что все происходящее ему не нравится, но выхода у него не было, слишком уж много всего на него вывалили с высоким уровнем достоверности.

— Хорошо. Допустим я вам верю, слишком все серьезно. Не просветите, что вы предполагаете делать?

— Прямо сейчас под Севастополем наши специалисты должны начать строительство особо укрепленной и длинной бетонной взлетно-посадочной полосы для сверхскоростных дальних бомбардировщиков. Нужно лишь ваше личное одобрение. А то в Черном море появились два кораблика, которые уже доставляют много неприятностей и, как мы знаем, англосаксы их специально пропустили, чтоб сдержать Российский Черноморский флот.

Оп-па, а в глазах то появился огонек жгучего интереса.

— «Геббен» и «Бреслау»? — выдохнул император

— Они родимые… да и султану пальчиком погрозить не мешало бы, а то тоже что-то нюх терять начал, хочет армян всех вырезать.

* * *

— Привал!

Долгожданная команда раздалась над колонной медленно бредущих солдат и вызвала довольный гомон. Строй тут же рассыпался, люди привычно сошли с дороги в поле, подбирая себе место для отдыха.

Капитан Дорошев лихо спрыгнул на землю, а денщик быстро подхватил коня под узцы и потянул в сторону поля, где еще оставалась нескошенная трава.

Степенно подошедший фельдфебель Карпов, усатый крепыш с пудовыми кулаками, жестко поддерживающий в маршевой роте порядок, вскинул руку к виску и четко рапортовал с усмешкой.

— Вашбродь, утомились люди. Привыкли в поезде бока отлеживать вот и выдохлись на марше с непривычки.

— Да вижу, — сморщился Дорошев, оглядывая свое воинство, набранное в основном из мобилизованных мужиков.

— Ты дерни своих унтеров, пусть присмотрят, чтоб ноги не посбивали на марше. Еще не хватало дойти до фронта в кровавых мозолях.

Прислушавшись к уже не прекращающейся канонаде, которая приближалась весь день и усиливалась по мере продвижения роты к фронту, капитан все же решил подстраховаться.

— И еще, Петр Евсеевич, тут вроде как не фронт, но что-то на душе муторно. Ты выставь вот на той кочке пулемет и часовых раскидай из бывалых. Да и место не очень нравится, открытое все. Ка-бы аэропланы германские не прилетели на огонек.

Фельдфебель, прошедший вместе с капитаном русско-японскую войну и прекрасно знающий, что тот не будет просто так труса праздновать, максимально внимательно отнесся к распоряжению.

Прошло несколько минут и унтера стали гонять солдат, контролируя состояние ног, и тут же раздавались крики и отборный, сопровождаемые легким рукоприкладством: распекали нерадивых, кто не смог сохранить ноги на марше.

А чуть в стороне сам фельдфебель выкатил единственный пулемет на небольшой пригорок, зарядил его, вставив холщовую ленту с патронами, устроив что-то вроде импровизированного защитного бруствера.

Капитан, расположившись на расстеленной денщиком попоне, задумчиво жевал чуть подсохший бутерброд, купленный еще на вокзале в Варшаве, запивал его холодным чаем, и с какой-то грустью смотрел на доверенных ему солдат, которых он, согласно предписания, должен был довести до фронта в качестве пополнения.

Так получилось, что когда его сослуживцы схлестнулись с германцами в сражении в Восточной Пруссии, он из-за сильной простуды вынужден был остаться в госпитале, наверно это может и спасло ему жизнь. Его родной Невский полк был практически полностью разбит в Мазурских болотах и только, по слухам, единицы вышли из окружения.

Дорошев очень страдал от того, что оставил в трудный час своих соратников и, поэтому, как только позволило здоровье, он, закидав начальство рапортами, добился, что его назначили командиром маршевой роты и направили сопровождать пополнение в действующую армию.

Он пару недель провел в военном лагере, куда свозили мобилизованных из близлежащих населенных пунктов, формируя из них сначала учебные команды, а потом по мере обучения уже маршевые роты. Их переодевали и давали какие-то первичные знания об уставе, об оружии, о дисциплине. Привычной в мирное время шагистики не было, пара марш-бросков, несколько выпущенных патронов из расшатанных учебных винтовок и зачаточные навыки по работе штыком.

После разгрома в Восточной Пруссии двух армий Самсонова и Ренненкампфа программу подготовки мобилизованных резко урезали, пытаясь быстро насытить потрепанные войска пополнением.

Только-только отгремела Галицийская битва и центр внимания сместился в район Лодзи, где шло кровопролитное сражение. Вот именно туда капитан и направлялся со своей маршевой ротой.

До фронта пополнение спешно было отправлено воинским эшелоном и в течении нескольких дней уже добрались до Варшавы, где к составу добавили две платформы с какими-то автомобилями, укрытыми брезентом, и теплушку для личного состава искровой роты, что так же была направлена распоряжение штаба 2-й армии генерала Шейдемана.

Учитывая тяжелое положение на фронте, эшелон с пополнением, как и многие другие составы военного назначения, скопившиеся на станции, без задержки был спешно отправлен из Варшавы в сторону Лодзи и Дорошев даже не успел зайти к связистам и просто познакомиться.

Состав дошел только до Ловича, где скопилось так же огромное количество поездов из-за того, что летучие отряды германцев, поддерживаемые местными польскими инсургентами, сумели взорвать несколько мостов и вывести из строя большой участок железной дороги, что существенно осложнило доставку подкреплений и боеприпасов 2-й армии.

Чтоб освободить пути, глубокой ночью при свете фонарей пришлось высаживаться фактически в чистом поле, на руках спуская ротный обоз, и как только расцвело, отправляться в сторону Лодзи, где находился штаб 2-й армии.

Связисты со своими тяжелыми и неповоротливыми авто замешкались и вынуждены были спешно строить грузовой пандус из подручных материалов и тут Дорошев был им не помощник. Еще в Варшаве он, связавшись