«Станция?»

– Вряд ли им дадут разрешение на посадку на аэродром Станции. Думаю, они и соваться туда не станут – ракет у «Наукома» предостаточно. Скорее всего Санкт-Петербург или Хельсинки.

«Черт бы их всех побрал! Спасибо, держи сеть. До связи».

– До связи, – сказала Лиса и добавила, когда связь с «балалайкой» Бойда уже прервалась: – Любимый.

Она видела, как на баррикады, сразу в нескольких районах, забираются люди. Кто-то из них размахивал каким-то самодельным флагом, кто-то говорил, потрясая кулаком, кто-то рвал на себе и так уже измазанную грязью и кровью рубаху. Лиса не знала никого из них, но она знала, кто эти люди. Провокаторы, которые должны поднять волну возмущения и агрессии. Толпа идет за лидерами, сами по себе люди будут до последнего сидеть в своих квартирах, землянках, на лавочках в парке и обсуждать неправильные действия политиков. Людская масса безвольна, ее можно и нужно двигать, а вершину займет тот, кто лучше понимает настроение толпы, кто знает, как направить людей в нужную ему сторону.

Лиса продолжала работать с сетью, погружая свое сознание все глубже, пытаясь проникнуть в самые сокровенные тайны Анклава. Все, что было хоть сколь-нибудь важно, она давно скопировала на особый сервер, который был надежно спрятан. Его физическое место расположения не знала и сама Лиса, а виртуальный доступ был прекращен, как только последний бит отобранной ломщицей информации перекочевал на диски. Теперь до сервера можно будет добраться, только пройдя длинную цепочку посредников, в которой могли разобраться только Бойд и Лиса. Вместе. Поодиночке никто не сможет найти его.

Погружаясь в сеть, Лиса хотела найти то, что безрезультатно искала вот уже несколько лет. Не просто файлы или видео, записанные на носители. Ей нужно получить сведения из обрывков данных, намеков и, казалось бы, бесполезного цифрового мусора. Ей необходимо из ничего соткать историю, которую она не знала, чтобы переиграть финал на свое усмотрение. Лиса работала на Бойда, она была готова отдать жизнь за него лично и за успех его предприятия, но в сети у нее были и собственные интересы – надеялась найти сестру, которую потеряла несколько лет назад, и тех, из-за кого она осталась одна. А Шотландец, башмак ему на голову, сыграл в этой истории не последнюю роль.

Ее поисковые программы, загруженные в «раллер», искали слова, фразы, картинки, сопоставляли их сотнями тысяч, пытаясь найти в переплетении символов, порожденных человеческим разумом, смысл. Ее собственный мозг, разогнанный с помощью «поплавка», который гудел в «балалайке», будто рой пчел, пропускал через себя собранные программами данные. Сознание отделяло зерна от плевел, переваривая полученную информацию.

Кто-то в сети говорил о храмовниках. Слишком часто он упоминал о храме Истинной Эволюции и корпорации Мутабор, чтобы остаться незамеченным для программ Лисы. Слишком много раз этот человек общался с другими посредством «балалайки», чтобы ломщица не обратила на это внимания.

К чему так много говорить о храмовниках, которых уже два года нет в Анклаве? Лиса прислушалась к разговорам, подняла логи. Они искали какую-то книгу. Они считали, что книга принадлежала храмовникам. И они упустили того, кто об этой книге знал.

На сервере «Солнечной иглы» хранился видеофайл с записью допроса. Лиса просмотрела его в ускоренном режиме – ничего не понятно, звук едва прорывается сквозь какое-то жужжание, изображение смазано и лица допрашиваемого не узнать. Странно, неужели у дознавателей СБА проблемы с оборудованием?

Человека, болтавшего в сети о храмовниках, звали Али Арчер. Он работал аналитиком в «Солнечной игле», у него был незарегистрированный коммуникатор, которым он в последнее время довольно активно пользовался. Он жил на окраине Ньюингтона – в бедном районе, но на корпоративной территории. Он имел контакты с…

Так, личностью Али Арчера стоило заняться поплотнее. Как минимум был очень интересен тот факт, что с машинистом по имени Молли, который устроил сбой и подключил шесть линий Punkground к электропитанию, на одной из которых сейчас и сидела Лиса, договаривался именно он.

Самым сильным желанием было забраться куда-нибудь повыше, на один из шпилей Замка, и спрыгнуть оттуда головой вниз. Благо вокруг Замка со всех сторон лежали камни, и шансов выжить не было.

Мортенс тихо проскрежетал зубами, держа рот плотно закрытым, чтобы никто не догадался, насколько ему хреново. Хотя догадаться об этом несложно и присматриваться не нужно – любому ясно, что, попав в положение, в котором сейчас пребывал директор СБА, хреново станет кому угодно. Тем более что Бойд, появления которого Мортенс ждал еще с утра, оказался не единственной проблемой, свалившейся сегодня на голову хозяина «Солнечной иглы».

От него требовалось принять решение. Это было очень похоже на игру в кости, когда нужно бросить целый ворох кубиков, а выигрышная шестерка есть только на одном из них. И ту еще нужно умудриться раздобыть. Но если в азартных играх имелся хоть малейший шанс сорвать настоящий куш, у Мортенса его не было вовсе – все пути вели в пропасть забвения, и лишь один… Нет, не в райские кущи, он просто обещал оставить игрока в живых, не избавив его, впрочем, от горы проблем, которые, хочешь не хочешь, придется разгребать.

Необходимо сделать выбор, а Мортенс не знал – какой. Хороших вариантов не было, задача заключалась в том, чтобы выбрать наименее плохой. Меньшее из двух зол, так сказать. Только этих самых зол гораздо больше двух.

Когда Мортенс снова вернулся в кабинет, улизнув из зала заседаний, где Бойд продолжал вещать свои революционные лозунги, Койман больше не орал, а внимательно, с тоской на узком морщинистом лице, слушал Моратти. Ник – плечистый, с крупной головой – нависал над сухощавым Койманом, словно туча.

– Мы должны вернуть Анклавам их лидирующие позиции. Если мы не поставим государства на место сейчас, то они сожрут нас, возьмут силой или просто растворят Анклавы в себе, камня на камне не оставят! Вы хотите жить под пятой президента, председателя или шейха?! Или, может быть, вам больше подойдет настоятель?!

Палец Ника почти уперся во впалую грудную клетку Коймана, отчего тот вжался в кресло с испорченным им самим подлокотником. Верхолаз, несмотря на свой немалый рост, казался каким-то жалким и беззащитным.

Да уж, Моратти не зря столько лет занимал свое место – пост главного беза, самого сильного силовика мира. Его напору не смог противостоять даже Койман, которого за неуклонную волю и хищнические наклонности частенько за глаза называли кайманом.

– И не говорите, – согласился Мортенс, входя в кабинет, – государства обнаглели. Они считают, что теперь могут указывать, как поступать Анклавам. Прежнего почтения и боязни потерять надежный источник современных технологий и высокотехнологического оборудования не стало. Ведь так, Пер-Андерс, эмир больше не заискивает перед вами, а скорее ставит условия?

Моратти кивнул столь резко, что с его головы на Коймана посыпалась перхоть. Поиздержался Ник, стало быть, в Цюрихе дела идут не так хорошо, как он пытался преподнести. Даже с обычной гигиеной у главы СБА проблемы. Мортенс знал, сколь щепетильно Моратти всегда относился к собственной внешности, и варианта, что у него просто не нашлось времени на гигиенические процедуры, не допускал.