– Не твое дело, проклятый фриц! Смотреть перед собой, не оборачиваться! – У русской было такое лицо, что она, казалось, вот-вот выстрелит. – А ты, фашистская подстилка, слушай сюда! Даю тебе минуту на раздумье… Или расстреляю тебя в упор и ты, дрянь, безропотно сдохнешь на моих глазах, не пытаясь обратиться. Или… ему сейчас же конец. И дернуться не успеешь. Я все сказала.

По ровным и совсем невыразительным интонациям голоса русской Великому Лео стало ясно, что она действительно сказала все.

– Не слушай ее! Не слушай! И не жалей… меня! Лучше потом отомсти! – крикнул он Лис.

Но это было совсем бесполезно. Лис не понимала, что такое месть. Ей приказывали – она убивала, на нее нападали – она защищалась, смысл ее существования пытались уничтожить – Лис предпочитала погибнуть сама. До конца она умела охранять лишь того, кого так же до конца любила. Расчет русской оказался безошибочен. Лис в последний раз посмотрела на своего обожаемого господина. Разве у нее может быть другой?

– Плости! – как обычно шепелявя, произнесла она и развела руки в стороны в знак того, что готова. Потом обратила взор к шантажистке: – Только обесяй! – и Лис указала на Ховена.

Русская не заставила упрашивать себя дважды:

– Клянусь, я дам ему шанс. Равный с собой. Я буду драться за брата, а он – за тебя! – и, не мешкая больше, спустила курок.

Короткая очередь прошила грудь Лис, ее отбросило на нижние нары, неловко навзничь. Она не пошевелилась ни разу, пока истекало кровью ее простреленное в нескольких местах сердце. Наконец она умерла. И русская, и Лео впервые видели своими глазами почти естественную гибель оборотня, не в пламени пожара, не в тисках чужого пространства. Лис умерла тихо. И так же тихо тело ее после смерти рассыпалось в прах, вероятно, само собой распалось на атомы, а может, на еще более мелкие частицы. В комнате сразу стало тепло, однако ничего не полыхнуло огнем, и не загорелась оставшаяся от Лис пустая, осевшая мешком, окровавленная одежда.

– Теперь ты! – девушка-волчица отшвырнула оба автомата вправо, вынутые обоймы – влево. – Вставай!

Великий Лео медленно поднялся с табурета. Поспешность вышла бы неуместной, зато теперь повеяло нелепой торжественностью. Чтобы избавиться от этого ощущения, Ховен сказал, впрочем, адресуясь более в пространство:

– Ты убила моего Волка, – хотя знал, что это не так.

Но русская тем не менее согласно кивнула в ответ. Она тоже знала, но охотно принимала убийство на себя. Ведь брат ее погиб. И значит, у истории пока нет конца.

– Вот два ножа. Очень хороших, их лезвия острее бритвы. Выбирай! – Она положила на табурет оба складных клинка. – Я поступлю, как обещала. Не стану оборачиваться. И буду драться в человеческую силу. Если победишь – ты свободен, а я умру. Если нет… Мне не будет жаль.

Великий Лео тоже не раздумывал, на это просто не было времени. Он протянул руку к табурету и наугад выбрал дуэльное оружие. Отличная конструкция, лишь слабое нажатие на скрытую пружину и вылетает обоюдоострое лезвие, это почти кинжал. Один удар в незащищенный корпус и все, достаточно, чтобы смертельно поразить врага. Удобная рукоятка – Великий Лео подбросил кинжал на ладони, но чем его достоинства могут помочь? Гауптштурмфюрер практически не владел приемами ножевого боя. Никогда не случалось в том нужды. Огнестрельное оружие – вот чем приходилось пользоваться. Ради того, чтобы уничтожить незваного противника, он был готов даже принять дуэль на двух автоматах, пусть расстреляют друг друга в упор, лишь бы сгинула русская. Но ведь наверняка обманет. Он, Лео, умрет напрасно, и не станет для нее препятствий обратиться. Впрочем, где гарантия, что все это с самого начала не обман? Однако очень скоро гауптштурмфюрер понял, никакого обмана нет. Девушка внезапно бросилась на него – Великий Лео еле-еле успел уклониться. Движения русской были столь размеренны и совершенны, что никакой сверхъестественной силы ей просто не могло понадобиться. Когда имеешь неоспоримое превосходство в своем классе убийцы, отчего же не драться честно?

Тили шла на ненавистного фрица с возвышенно грозным, но и одновременно бесстрастным лицом, и если бы орудие ее мести было несколько большим в размерах, она решительно напоминала бы смерть с косой, только без непременного черного плаща. Она уже поняла: вызванный ею на бой человек совсем никуда не годится в искусстве ножевой атаки. Он всего-то и умел относительно ловко увернуться от стремительно свистящего в воздухе холодного клинка, и то лишь потому, что Тили пока позволяла ему жить. Она ведь поклялась – нападение только в человеческую силу. Эсэсовец, однако, так неловко держал нож, зажав его в судорожно стиснутом кулаке, что Тили не пожелала продолжать бессмысленную комедию. В конце концов, не ее вина, если фашистский выродок не выучился, как следует защищать себя. Рукопашный бой с применением холодного оружия – это вполне доступно людям. Она сделала обманное круговое движение, и когда противник ее уклонился корпусом вправо, развернула ладонь, ловко перехватив рукоятку, в следующий миг острие пропороло мундир насквозь, и дальше, как в вязкую глину, вошло в живое тело, под диафрагму. Эсэсовец охнул и резко остановился, не сознавая до конца, что же с ним произошло. Потом согнулся пополам, пальцы его сжали костяную рукоять кинжала.

– Хочешь прожить еще немного, оставь как есть. Я не буду тебя добивать, – с варварским торжеством поведала ему Тили откровение. Пусть помучается ради нескольких минут существования! Ей действительно не было жалко.

Эсэсовец уронил руки и после плавно повалился ничком. Он не стонал и не просил, но был в полном сознании, смотрел снизу на Тили пустыми черными глазами.

– Помни мою доброту, пока будешь жив, – она уже издевалась, месть ее удалась сполна. – А мне пора.

Тили машинально подобрала с пола обоймы и оба автомата. Нужно было уходить, она и без того задержалась дольше необходимого. В любую минуту могли объявиться и те, другие. По крайней мере, Медведь, что ему стоит добраться вплавь? Зачем ей теперь убегать и, главное, куда, Тили не имела понятия, просто сработал инстинкт. Примитивное самосохранение гнало ее прочь от опасного места. В будущем ее существовании никакого разумного смысла для самой Тили не было, но она все равно торопилась скрыться.

На лодке она пересекла грот в обратном направлении, бросила ненужный уже ботик у небольшого причала в заливе, там же, где нашла. Кое-как пристроила весла, пусть думают – все так и оставалось в покое. Только поспешая вверх по ледяной, хорошо укатанной тропинке, вспомнила – а шуба-то позабыта в пещере. Но пока хватятся и сообразят, что к чему, она будет далеко. Присутствие двух приближающихся людей и одного оборотня ощущалось уже достаточно сильно, значит, в свою очередь, учуяли и ее. Быстро-быстро по тропинке на пологий склон, а это еще что такое? Небольшая ровная площадка, с десяток крестов, два свежих, остальные полузанесенные снегом. Ба, да здесь целое кладбище! Тили, не задумываясь, плюнула на ходу в ближайшее деревянное перекрестье. Сегодняшним вечером у опоздавшей троицы найдется, чем занять время! В пещере она оставила для них много работы, а на импровизированном погосте отныне прибавится постояльцев. Тут сердце девушки екнуло – у брата ее нет собственной могилы, даже крошечного холмика, у которого, пригорюнившись, можно вспоминать. По лицу побежали горячие ручейки – Тили не стала сдерживать плача, слезы ее застывали мгновенно ледяными солеными дорожками. Прочь! Прочь. Все равно куда. Забиться в щель и там тихо встретить смерть.