– Просто сделай злобную гримасу и смотри на них испепеляющим взглядом, – прошептал он ассасину, когда они подошли к стражам, охранявшим вход.

Энтрери так и сделал, и весьма успешно. Немногие в этом мире способны были пригвоздить противника взглядом так, как это умел Артемис Энтрери.

В любом обличье.

* * *

– О, это чудесно! – воскликнула Ивоннель. Они с К’йорл наблюдали за действиями Джарлакса и его товарищей у дворца Меларн. – Он разобрался в этих хитросплетениях и собирается нанести удар с тыла.

– Тебе доставляет удовольствие смотреть на то, как один Дом атакует другой? – спросила К’йорл, и эта реплика настолько сильно удивила Ивоннель, что она едва не выдернула руки из магической чаши. К’йорл редко разговаривала, разве что отвечала на обращенные к ней вопросы. Она никогда прежде не осмеливалась перебивать Ивоннель, особенно во время «сеанса», когда они сидели, «слившись» с магическим сосудом, и их объединенное сознание находилось далеко от этого зала.

– Джарлакс не принадлежит ни к одному из Домов. И его сообщники тоже.

– Но там идет война. И тебе это нравится.

Ивоннель открыла глаза и снова увидела перед собой зал прорицания; она взглянула поверх чаши с водой, которая показывала Джарлакса и его друзей, приближавшихся к Дому Меларн.

Она несколько мгновений разглядывала К’йорл, потом опустила взгляд и посмотрела на сцену в чаше. Повинуясь внезапному порыву и охватившему ее страху, она опустила веки, но затем вздохнула с облегчением, обнаружив, что по-прежнему может видеть окружающее глазами Артемиса Энтрери. Итак, она находилась в двух местах сразу, подумала она, затем поправила себя. Она могла побывать либо в одном месте, либо в другом, здесь, в своем физическом теле, или там, как бесплотный дух, но не в двух местах одновременно. Она снова открыла глаза и увидела, что К’йорл усмехается.

Эта усмешка послужила предупреждением Ивоннель. Да, она сама могла мгновенно «перемещаться» из одного места в другое, но только в этот миг поняла, что ее пленница способна находиться одновременно и в Доме Бэнров, и у дворца Меларн.

«Мне нравится, что агрессор, Дом Меларн, не нарушит моих планов», – телепатически обратилась она к К’йорл, снова отправилась к дворцу Меларн и «вселилась» в сознание Артемиса Энтрери.

– Они фанатичные служанки Паучьей Королевы, – услышала и почувствовала она ответ К’йорл.

Ивоннель попробовала повторить это. Она заставила себя произнести фразу вслух, мысленно оставаясь на площади перед Домом Меларн.

– Как и все мы, – сказала и подумала она; Ивоннель услышала где-то вдалеке собственный голос и ощутила, что этот двойной ответ, неожиданное проявление ее необыкновенных способностей, застал К’йорл врасплох. – Но все же кто-то из них победит, а кто-то проиграет. Слишком часто мы объясняем тот или иной исход войны вмешательством Госпожи Ллос.

– Ты не веришь в подобные вещи?

– Я верю в то, что Госпожа Ллос благоволит к наиболее ловким и умным из нас. Ты должна надеяться на то, что я права, К’йорл Одран. В этой истине ты сможешь найти спасение.

И она почувствовала, как враждебность, исходившая от К’йорл, исчезла и сменилась надеждой на новую жизнь и отмщение врагам.

Она снова сосредоточилась на Доме Меларн, Джарлаксе, Дзирте и Энтрери, которые подошли к ощетинившимся стражникам.

Воспользовавшись могуществом К’йорл, Ивоннель внушила стражам ощущение тревоги и страха, хотя они уже и без того были испуганы – любой испугался бы при виде приближавшейся Верховной Матери Шакти.

* * *

– Мы пришли к Верховной Матери Жиндии, пропустите нас немедленно! – приказал Джарлакс переминавшимся с ноги на ногу стражникам Меларн.

– Мы доложим о вашей… – заговорил один из воинов, но Джарлакс был к этому готов; едва стражник успел открыть рот, как наемник задействовал чары кольца, которое носил на левой руке. Он взмахнул рукой, и стражник превратился в слизняка, ползающего по камням у подножия стены – «паутины».

– К Верховной Матери Жиндии! – повторил Джарлакс, обращаясь к ошеломленному второму воину, и раздавил слизняка каблуком.

Дзирт приложил огромное усилие, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица. Разумеется, он понимал, что иначе было нельзя, но это хладнокровное убийство, и вообще жестокость жизни в Мензоберранзане, покоробили его.

И это была только первая смерть.

Оставшийся в живых страж торопливо повел их по качавшимся подвесным мостикам из паутины. Дзирт постарался не отставать. Джарлакс многозначительно глянул на него и несколько раз сделал: им с Энтрери знак: «Не сомневайтесь!»

Когда они оказались у вершины «паутинной» стены, почти у потолка пещеры, обнаружился вход в комплекс. Дворец был спланирован подобно раковине улитки: коридор описывал круги, диаметр которых становился все меньше по мере приближения к центру. По обеим сторонам коридора располагались небольшие помещения.

Многие темные эльфы видели, как гости шли по коридору, и некоторые вежливо кланялись Верховной Матери Дома Ханцрин.

Джарлакс оказался прав, понял Дзирт. Шакти уже бывала здесь, скорее всего, недавно, и именно здесь замышляли совместное нападение на Дом До’Урден – как иначе можно было объяснить оказываемое им почтение и то, что их спешно проводили в приемный зал дворца Меларн?

Наконец, преодолев последний боковой коридор, они очутились перед высокой двустворчатой бронзовой дверью. Дверь была разукрашена драгоценными камнями и скульптурными изображениями Ллос, драуков и паутины, проработанными до мельчайших деталей.

– Двери охраняются могущественными чарами, – объяснил стражник Меларн, остановившись, но Джарлакс, сжимая в руке какой-то шар – откуда он взялся, Дзирт не заметил, – оттолкнул воина в сторону. Он швырнул шар в сторону двери, тот взорвался и превратился в облако вращавшихся, искрившихся осколков неизвестного материала. Казалось, дверь каким-то образом притягивала эти осколки. Они прилипли к металлу и начали, в свою очередь, взрываться с негромкими хлопками.

А Джарлакс, по-прежнему в виде жрицы Ханцрин, стремительно шагнул к дверям и распахнул створки.

Энтрери в обличье Верховной Матери Шакти двинулся вперед вместе с ним. Стражник хотел было что-то возразить, но не успел. Дзирт ударил его по затылку эфесом Сверкающего, и воин рухнул на пол.

За дверями обнаружилось овальное помещение. Вторые двери, точно такие же, как и те, в которые только что вошли дроу и Энтрери, виднелись напротив – они были закрыты. На стенах горели факелы, и пляшущие огни освещали гобелены, изображавшие многочисленные победы Паучьей Королевы.

Посредине зала стоял круглый стол на восьми изогнутых ножках, подобных паучьим лапам, и пространство между каждыми двумя занимала жрица. На столе стояла большая, богато украшенная золотая чаша; безмятежная поверхность воды отражала метавшиеся языки пламени.