Патриарший престол занял митрополит казанский Адриан, неуклонный ревнитель старины, именовавший бреющих бороду «котами», «псами» и почему-то «обезьянами».

К реальной власти Петра не подпускали, и с мнением его весьма мало считались, как это видно хотя бы из предыдущего абзаца.

И вот в такой-то обстановке и происходило взросление и формирование будущего царя как личности и государственного деятеля. В атмосфере воинствующего мракобесия, которое язык не поворачивается назвать благозвучным словом – ретроградство, придворных интриг самого низкого пошиба, в окружении людей, способных привести к краху любое государство, а не одну бедную и отсталую Московскую Русь.

Прибавьте к этому то, как могли повлиять на его характер и политические взгляды картины стрелецкого бунта, свидетелем которых он стал в детстве.

Ворвавшейся в Кремль разъяренной толпой были истреблены множество приказных чинов и стрелецких командиров, приказных дьяков и просто попавших под руку дворцовых служителей. Боярина Артамона Матвеева – ближайшего советника Алексея Михайловича, отца и сына Долгоруких, нескольких дядьев будущего царя по матери, подняли на пики буквально на глазах малолетнего Петра.

Прибавьте к этому жизнь фактически в ссылке при Софье, страх перед возможными репрессиями с ее стороны и вполне реальными заговорами – того же полковника Циклера.(13,264)

Современники, включая и иноземцев, полагали, что припадки необузданной ярости, конвульсивные судороги, периодически охватывавшие его, идут именно от потрясений детства и ранней юности.

Не слишком образованный – в противоположность своим сводным сестре и брату – Софье и Федору, он только в 15 лет он освоил четыре действия арифметики. Хотя слог его был в общем, неплох, очень долго Петр затруднялся правильно и грамотно излагать свои мысли, что пытался неуклюже компенсировать включением в письменную и устную речь иностранных слов (именно с него и на десятилетия вперед русскую речь засорили разнообразные «виктории» вместо победа, «сикурсы» вместо помощь, «предистанции» вместо предначертаний). Воюя с иностранцами, он давал иностранные названия русским городам – и до сих пор на русской земле, даже там, где и духу немецкого не было, стоят разнообразные «бурги».(Не столь давнее восстановление этих названий было обставлено как… возвращение к истокам отечественной истории).

Если принять за истину мысль, что политический деятель лучше всего проявляется в своем окружении, то и тут историческая правда далеко не в пользу Петра.

Иван Бутурлин – «человек злорадный, пьяный и мздоимливый».

Князь Федор Ромодановский (один из чинов «всешутейного» сборища) «собою видом как монстра, превеликий нежелатель добра никому», на посту руководителя Тайной канцелярии снискавший себе жутковатую славу.

Сам Петр именовал его «зверь». Данная личность, вполне уместная при дворе любого из предшественников царя – от Ивана IV до Алексея Михайловича, не отличалась никакими выдающимися способностями, зато «любил пить непрестанно, и других поить, да ругаться».

Между прочим, и гетман Мазепа – о чем украинские националисты предпочитают умалчивать, так же был любимцем Петра, пользовавшимся его полнейшим доверием, наравне с прочими «птенцами».

Иностранцы, которым он отдавал приоритет перед русскими командирами, блистательно проиграли Нарвскую битву, при почти трехкратном превосходстве русских войск над «скандинавским бродягой». Кстати, сам Петр это признает, в указе 1705 года сообщая, что весьма недешево обошедшиеся наемные офицеры «желаемого не возмогли достигнуть».(23,Т.1,77)

Впрочем, и русские офицеры оказались тогда отнюдь не на высоте.

Можно было бы перечислить еще немало язв петровского времени, но повторять уже написанное автор смысла не видит – все ясно и так.

Лучше перейти к рассмотрению путей, которыми могла пойти история России в конце XVII -начале XVIII веков. Попробуем, как это не трудно – по мнению уже не раз цитированного А. Буровского, одного из двух самых известных наших «альтерантивщиков», представить Россию без Петра просто немыслимо.

Иногда возможную альтернативу связывают с именем царевича Алексея. Историческая правда подобной точке зрения не способствует. И точно так же как совершенно справедливы требования покончить с идеализацией Петра, точно так же осуждения достойны попытки отдельных историков и беллетристов противопоставлять ужасному отцу добродетельного сына.

Так же вряд ли есть смысл рассматривать ход событий, случись старшему брату Петра, Федору Алексеевичу, прожить подольше, как то предположил А. Буровский – выдвинутая им гипотеза об отравлении царя Натальей Нарышкиной не представляется автору достаточно правдоподобной.(11,498)

Куда более близка к исторической правде попытка реконструировать развитие событий, которое могло последовать в случае, если бы переворот, организованный Нарышкиными, провалился. И власть остается за Софьей Алексеевной и возглавляемым ею правительством умеренных реформаторов.

Для начала приведем слова уже упоминавшегося князя Куракина – подчеркнем – петровского соратника и почитателя.

«Правление царевны Софьи началось со всякой прилежностью и правосудием и к удовольствию народному, так что никогда такого мудрого правления в Российском государстве не было. И все государство пришло во время ее правления через семь лет в цвет великого богатства, так же умножились коммерции и ремесла, и науки почали быть латинского и греческого языку…и торжествовала тогда вольность народная». (41,142)

И наконец, о самой правительнице: «Великого ума и самых нежных проницательств, больше мужеска ума исполнена дева».

Софья, как и ее брат Федор Алексеевич, получили великолепное и, что тоже весьма важно отметить, систематическое образование стараниями одного из умнейших русских людей – Симеона Полоцкого.

Федор в совершенстве владел латынью, все еще сохранявшей значение международного языка, писал стихи, а Софья даже сочиняла пьесы для придворного театра.

Сам факт выдвижения Софьи в правительницы – и вовсе не придворными, более – менее продвинутыми кругами, а стрелецкой массой, свидетельствует как о заметных подвижках в массовом сознании, так и в определенной мере о том, что ее личные качества были неплохо известны и достаточно высоко оценивались.

Итак, переворот 1689 года провалился. Семейство Нарышкиных и всех примкнувших к ним ждет опала, ссылка, казни… Что за судьба постигла бы Петра Алексеевича Романова – предсказать нетрудно. Выбор тут невелик – почетная ссылка и смерть – разумеется, от сугубо естественной причины через какое-то время, большее, либо меньшее. Или же пострижение в монастырь, и смерть уже во иноческом чине от болезни, либо же насильственная смерть в самом начале событий, которую наверняка свалили бы на «лихих людей».

Иоанн – слабый и безвольный, опасности не представляет, продолжая пребывать под полным контролем сестры и ее приближенных.

В руках Софьи абсолютная и наконец-то полностью легитимная власть. Оставаясь формально всего лишь соправительницей младшего брата, во всех официальных документах она пишется «великой государыней и самодержицей всея Великия, Малыя, Белыя Руси», принимая от своего имени указы, принимая иноземных послов и отправляя послания иноземным государям.