– Но почему Руби? – бормочет Эстер, цепочка мыслей, очевидно, раньше не приводила ее к этому вопросу. – Да, она была слегка непредсказуема, может, это казалось ему пробелом в его теории о том, что однажды алгоритмы научатся предсказывать будущее человека.

Что-то постукивает по окну – веточки деревьев и листья, легко носимые ветром. Сама того не осознавая, Фрейя хватает себя за волосы, немытые, но мягко-шелковистые, как у ее аватара. Это все не может быть правдой. Это же отец Джулиана, тот самый, кто стоял, опершись на кухонную стойку, и отпускал едкие комментарии. Вдруг в ее голове звучит голос барона, лишенный всей искусственности. Он завораживает. Девушку пробирает дрожь. Мама продолжает говорить, но ее слова звучат далеко-далеко.

– Помню, как он дал мне этот визор виртуальной реальности, сказал, что это опытный образец. Наверное, это было ему нужно, чтобы собрать какие-то поведенческие данные, хотя она потом отдала его тебе, разве нет? – Фрейя помнит тот визор, внезапно доставшееся ей сокровище, при помощи которого она впервые погрузилась в виртуальный мир. Наверное, Талис побагровел от ярости, когда он оказался у нее, а потом история повторилась со смартфейсом. Все его приспособления, созданные, чтобы проникать людям в головы, тонко, по-мышиному пища. Фрейя отталкивает напиток.

– Но что произошло?

Эстер устало моргает.

– Должно быть, он создал несколько профилей на «Единомышленниках», чтобы выцепить ее в сети, ведь она особо и не скрывалась. Но все пошло не по плану, когда она испугалась и решила затаиться. Может, ему катастрофически не хватало данных, и он до такой степени отчаялся, что той ночью прыгнул в автомобиль сразу, как только засек сигнал ее смартфона. – Фрейя прикусывает губу, но мама продолжает: – Руби была умна. Она любую встречу посчитала бы подозрительной. Может быть, она окликнула его, пригрозила сообщить в полицию или рассказать все мне. А Талису было что терять. Подумать только, а я ведь обедала с ним, лечила его ногу… – Она медленно, мучительно выдыхает. – Когда оказалось, что ДНК совпадает, двое офицеров пришли к нему с расспросами, и тут он сломался, рыдал, словно лишился чего-то очень важного. Он сказал, что не планировал возвращать ее; это была ужасная случайность. Он думал, она заперта в его кабинете, но, вернувшись, обнаружил ее по другую сторону окна на крыше. Это… – Она поднимает взгляд вверх, очевидно, представив себе высоту пентхауса и темный ил внизу, то, как Талис входит в кабинет, не ожидая, что кто-то посчитает окно хорошим планом для побега в таком многоэтажном здании.

Наконец Фрейя находит в себе силы задать главный вопрос:

– Где она?

Эстер сжимает руку дочери холодными гладкими пальцами.

– Нигде, – мягко говорит она. – Ее нет. Потом он сбросил ее в Темзу.

Именно мягкость сильнее всего возмущает Фрейю. Сбросил ее в Темзу. Разве эти слова передают всю жестокость, ведь он избавился от трупа, хотя мама так и не решилась произнести этого слова. Впервые Фрейя так близко сталкивается со смертью. От этого ей тяжело дышать, теплый лабораторный запах наполняет ее легкие, становится тяжело и противно. Она, шатаясь, идет к выходу, и мама тут же встает, чтобы пойти с ней. Фрейя останавливает ее жестом, боясь, что она это проигнорирует, но с удивлением понимает, что ей никто не препятствует, и она спокойно выходит одна.

Хоть ветер и настолько сильный, что она чувствует его каждой клеточкой своего тела, ей по-прежнему не хватает воздуха. Ноги сами несут ее к дыре в ограждении, под подошвами сминается трава, весь мир прыгает из стороны в сторону, а голые руки покрываются мурашками. Попутный ветер, предвестник урагана, поднимает в воздух мусор, спутывает ее волосы. Ей хочется затеряться среди его порывов, но тут она чувствует под ногами помост. Почти десять лет прошло, достаточно времени, чтобы обдумать тысячи возможностей, но это никогда не приходило ей в голову. Во-первых, Талис знал Руби, он бы понял, что она обязательно откроет окно, непременно выберется, и чтобы остался хоть малейший шанс удержать ее, нужно было запирать все возможные выходы. Но ее понятие выхода было более творческим, чем его. Фрейя ясно видит фасад здания и вдруг понимает: там было слишком много стекла или поднялся слишком сильный ветер; и тот ужасный миг, когда Руби осознала, что падает с огромной высоты. А потом был берег реки, должно быть, в нескольких милях от места происшествия, ранним утром, еще до рассвета, где-то за городом. Он сбросил ее с уступа из засохшей грязи, и ее косы расплетались в потоке воды, листья застревали в складках одежды, когда ее накрывало волной, а затем ее не стало, ее уже не вернуть.

Этот фонтан эмоций застигает Фрейю врасплох, и на глаза наворачиваются горячие слезы. Ведь только прошлой ночью она так же бросила смартфейс в такую же воду, и тот исчез почти беззвучно. При дневном свете она могла разглядеть под досками ил, остатки зимнего разложения. Он пахнет сгнившими листьями, черный, как нефть, по его поверхности снуют водомерки, словно пытаясь выбраться из тени Фрейи на солнечный свет. Бежать некуда. Всегда было проще мечтать о том, что Руби жива, просто где-то далеко. Фрейя бессильно опускается на доски, тронутые мягким зеленым мхом. Она сжимает руку, чувствуя каждый выступ мускула, теплый под ее прикосновением. Всего этого у Руби больше нет. Лицо ее сестры стерто временем, но она все еще может вызвать в памяти образ ее семнадцатилетней. Может увидеть разницу между прошлым и настоящим. Все это время Руби была мертва, призрак в небесах. А Фрейя гуляла по Лондону, слушая ее голос. Слезы замерзают на щеках, и девушка отчетливо понимает, какой наивной она была, когда пыталась спасти сестру.

Она еще какое-то время сидит у реки, наблюдая за куропаткой, высиживающей яйца. Вода не стоит на месте, даже когда кажется, будто она спокойна. По поверхности снуют насекомые, поднимаются пузырьки, птицы летают среди зарослей тростника. Прошлогодняя трава сухая, и, колыхаясь на ветру, она издает звук, напоминающий дыхание. Это продолжается часами, и Фрейя отчасти испытывает облегчение, когда слышит за спиной шаги. Эстер садится рядом и свешивает ноги с помоста.

– Ты как?

Фрейя медлит с ответом.

– Нормально, насколько это возможно.

– Его не скоро выпустят.

На самом деле наказание Талиса не очень-то занимает ее мысли. Она пытается найти в себе ненависть к нему, но разум путается. Она представляет себе Джулиана, щурящегося от солнца. Видит средневековую фигуру барона, плывущего по своему воображаемому замку, специально созданному для того, чтобы лезть в чужие головы. Неужели Талис просто хотел посадить Руби в клетку, как загадочного зверя, и наблюдать за ней? Судя по грустному лицу мамы, нет. Серебряная комната вновь возвращается, гортанный голос пробирает до костей. Всего несколько дней назад она была полностью в его власти, часть неизбежного процесса, который, видимо, начался, когда он впервые посчитал личность Руби столь же интересной, как и смартфейс. Как он хотел это все закончить? Фрейя потирает покрытые мурашками руки, поняв наконец весь ужас ситуации.

– Надеюсь.

Мама слегка двигается, не замечая, как зеленый мох пачкает ее брюки.