На борту нашлось место всем членам инициативной группы, подписавшей письмо в правительство, а также Ивану Панькову. Ради этого пришлось пойти на увеличение экипажа до 18 человек против 15, полагавшихся в обычных полётах. Расширенный состав позволял всем дирижаблистам сменяться и полноценно отдыхать, но при этом добавленные к взлётной массе корабля 300–350 килограммов уменьшали максимальную дальность полёта на 200–250 километров. Впрочем, по всем расчётам запаса хода должно было хватить.

Двое суток, отведённые на подготовку полёта, пришлись на период «междуцарствия» в Аэрофлоте: за арестованным Ткачёвым ещё 29 января захлопнулись ворота Лефортовской тюрьмы, а Молоков едва вступил в должность. Аппарат ведомства замер в тревожном ожидании новых назначений и перестановок, чисток и проверок, увольнений и арестов. Никто не знал, что будет с ним завтра.

И. о. начальника комдив Иван Широкий 3 февраля подписал странный документ – не приказ и не распоряжение, а «Мероприятия по подготовке экспедиции на станцию «Северный полюс» дирижабля «В-6» следующего содержания[199]:

Предложенный дирижаблистами вариант беспосадочного полёта из Москвы к папанинской льдине отвергли, и в Мурманске наметили остановку для дозаправки газом и горючим. На обратном пути предполагалось лететь не сразу на материк, а на Шпицберген, который на 900 километров ближе Мурманска. Там имелась советская база в Баренцбурге, начальник треста «Арктикуголь» В. Богачек готовил на берегу бухты Колсбей[201] аэродром для самолётов Спирина, где мог приземлиться и дирижабль, а из шахтёров сформировали бы причальную команду. Эту схему прорабатывали ещё в апреле 1937 года, когда рассматривалась возможность полёта «СССР-В6» на полюс.

Рассказывают, будто после выполнения задачи дирижабль должен был направиться в Канаду или США, но эта версия явно неправдоподобна. Папанинскую льдину от ближайших обжитых мест на североамериканском побережье отделяло как минимум 3500 километров, к тому же там не имелось ни посадочных площадок, ни причальной команды. Теоретически «СССР-В6» могли принять на авиабазе Лейкхёрст в Нью-Джерси, где садились большие американские дирижабли, но до неё нужно было пройти целых 4700 километров – на это не хватило бы горючего. В то же время расстояние от льдины до Мурманска составляло около 2000, до Шпицбергена – чуть больше 1000 километров. Поэтому никакого смысла в канадско-американском маршруте не было.

В документе, подписанном Широким, половина пунктов не имела адресата: изучить, получить, связаться, забросить, перебросить и т. д. Фактически вся работа поначалу свалилась на начальника Управления воздухоплавания Виктора Куца, который, как позже констатировали чекисты, не был «ни специалистом, ни воздухоплавателем, а рядовым административно-хозяйственным работником».

Опыт организации дальних арктических полётов на дирижаблях отсутствовал. Если и оставались какие-то наработки по несостоявшимся рейсам «СССР-В6» в Игарку и на Северный полюс, то самые незначительные.

Оказалось, что готовность слетать в Новосибирск и отправиться к берегам Гренландии – не одно и то же, и дело совсем не в расстоянии. Как поставить навигацию в Арктике, где перестают работать магнитные компасы, а радиоволны тонут в океанах магнитных бурь? Как ориентироваться над полярным морем, где нет ни гор, ни городов, ни железных дорог, где не за что зацепиться взгляду? Что взять на борт и в каких количествах? Провизию и одежду, спасательные средства и медикаменты, топоры и ружья, сигнальные ракеты и патроны, запчасти и инструменты – как уместить всё это в те полторы тонны, которые дирижабль может поднять помимо топлива и экипажа? Что предпочесть, чем пожертвовать?

Как организовать радиосвязь, с какими станциями и на каких волнах? Где получать метеосводки? Как отыскать в полярных сумерках ту самую льдину с маленькой палаткой?

А площадка в Мурманске – как и откуда там появятся топливо и масло, генераторы и бензонасосы, водород и газгольдеры?

Этого не знали ни Гудованцев, ни Куц, ни даже сам комдив Широкий. Здесь пригодился бы Нобиле, но его уже не было в СССР.

Вечером 3 февраля в штабе Эскадры раздался телефонный звонок из Кремля: ночью товарищ Сталин просил командира прибыть к нему на беседу[202].