Йедда, ударив в дверь ногой, распахнула ее и сказала Лилли:

– Если ты станешь звать на помощь, я тут же проткну тебя ножом.

О том, что она сделает это и в том случае, если мы с Максом начнем лаять, ей даже не нужно было нас предупреждать. Мы вышли из дому под снегопад. Я не знала, как мы могли бы спасти Лилли. И как мы могли избежать своей очередной гибели. А еще я не знала, следует ли мне рассказать Максу перед нашей смертью о том, что у меня в утробе появились детеныши. Видимо, нет, иначе его страдания станут просто невыносимыми.

Мы пошли по площадке перед домом. Снежинки танцевали в свете уличных фонарей. Сделав несколько шагов по покрытой снегом лужайке, которую люди называли палисадником, Йедда остановилась. Лилли у нее на руках дрожала от страха и холода. Она была одета слишком легко, да и ноги ее были босыми.

– А теперь смотрите внимательно, – сказала Йедда.

Выражение ее лица при этом было абсолютно спокойным.

Она убьет Лилли. Убьет независимо от того, буду я выполнять ее требования или нет. Я снова напрягла ноги, и на этот раз все-таки бросилась на Йедду. Так быстро, как только могла. Так быстро, как мог бросаться Гром. Я была, как Гром.

Я сбила с ног Йедду, держащую на руках Лилли. Она упала спиной на заснеженную землю. При этом она уронила нож.

– Беги! – рявкнула я своей маленькой подружке.

Она, поняв меня, вскочила и поспешно заковыляла по направлению к дому. Йедда тоже попыталась было встать, но я прыгнула всеми четырьмя лапами ей на грудь – так, как это сделал Макс в горящем лесу, Но только я сейчас завершу то, чего не завершил он. Едва я оказалась на ее груди, как Йедда очень тихо – так, что услышала только я, – прошептала:

– У тебя… у тебя в животе детеныши?

Как она могла это узнать? Ее слух был не настолько острым, чтобы она могла услышать биение маленьких сердец внутри меня. Видимо, все дело в нити, которая связывала наши души с незапамятных времен. Нити, которую она хотела разорвать до того, как я влюблюсь в Макса.

– Ничего не меняется, – громко рассмеялась она. – Все как всегда, и все всегда будет именно таким. Снова, и снова, и снова…

Я не могла вынести этот ее смех. Однако еще до того, как я успела вцепиться в нее зубами, Йедда молниеносно схватила меня за горло и стала душить. Я уже не могла дышать. С невообразимой силой сумасшедшей она приподняла меня над собой – так, что я зависла над ней в воздухе.

Макс лишь с большим трудом удерживался на ногах. Он ничем не сможет мне помочь. Лилли – тем более. Она не приведет никого на помощь. Сейчас она стояла, дрожа, на заснеженном коврике перед входной дверью и таращилась на свои голые ступни.

Я дрыгала ногами в воздухе, надеясь, что Йедду оставят силы, но она, наоборот, все сильнее сдавливала мое горло. Все сильнее, и сильнее, и сильнее.

Мой глаз медленно закрывался. Однако я еще успела заметить, как на нашу улицу свернул автомобиль, и услышала, как Лилли тихо сказала:

– Мама… папа…

Хозяйка и ее муж вряд ли смогут справиться с Йеддой – бойцами их явно не назовешь. Йедда прикончит их обоих. И Лилли. И Макса. И моих детенышей. Цикл будет продолжаться и дальше.

– Все изменится… – услышала я бормотание Макса. – Все будет по-другому…

Я только сейчас заметила, что он ковыляет по снегу в сторону проезжей части улицы. Почему он не пришел мне на помощь, если у него еще оставались силы? Почему не пришел на помощь мне и своим детенышам? Пусть он даже и не знал, что у нас с ним должны родиться детеныши, пусть даже я не могла ему об этом крикнуть, потому что Йедда сильно сжимала мое горло… Что он задумал?.. Макс ковылял сквозь снегопад все быстрее и быстрее, а затем даже побежал.

– Что делает эта тварь? – воскликнула Йедда и на мгновение ослабила хватку.

Этого мгновения, однако, мне хватило для вдоха. Я полностью открыла глаз. Ветер ударял снежинками мне в мордочку. Я уже не могла различить Макса сквозь снегопад. Не могла, пока он не оказался в свете автомобильных фар.

Он бежал прямо навстречу автомобилю.

Он не остановился и даже не замедлил бег. Наоборот, он бежал все быстрее и быстрее.

Хозяйка, сидевшая за рулем, попыталась свернуть в сторону и избежать столкновения.

Но ей это не удалось.

Макс отлетел в сторону.

И ударился о бордюр.

Он замер и уже больше не шевелился.

Я не могла бы сказать, вскрикнула ли хозяйка, сидя в автомобиле. И вскрикнул ли ее муж.

И заплакала ли Лилли.

И дышал ли еще Макс.

Я лишь услышала, как взревела Йедда, выпуская меня из рук.

Я шлепнулась ей на грудь.

Хозяйка выскочила из автомобиля. Вслед за ней хозяин. Хозяйка наклонилась над Максом и стала щупать его шею.

Щупала она долго.

Мне показалось, что целую жизнь.

И даже дольше.

А затем хозяйка заплакала.

Хозяйка плакала и прижимала тело Макса к себе. Она, видимо, даже не подозревала, что рана на его груди появилась вовсе не от столкновения с автомобилем. Хозяин посмотрел на меня и Йедду. Я все еще лежала у нее на груди. Ее цветочный запах проникал в мои ноздри, но от нее уже больше не пахло ненавистью. Ее рыжие волосы, ставшие похожими на солому, засыпал снег. Снежинки, падая ей на лицо, таяли. Вид у нее был счастливый. Счастливый от того, что Макс погиб. Я зарычала. Оскалила зубы. Возненавидела ее всей своей душой.

– Вот так вот – хорошо, – прошептала она.

Ей, похоже, это нравилось.

Я уже не боялась, что она схватит свой нож и убьет меня и моих детенышей. Моя ненависть стала сильнее моего страха. А может, даже сильнее моего горя? Не для того ли Йедда на протяжении тысячелетий подкладывала дрова в огонь своей ненависти, чтобы ее не сломила боль от того, что погиб ее возлюбленный?

– Теперь еще осталось сделать только одно, моя сестричка, – сказала она.