Де Алмейде и Гоэмону тоже пришлось принять участие в этой дикой рубке, потому что перезаряжать аркебузы было некогда. Около двух десятков янычар все-таки сумели забраться на стену форта, и как раз в том месте, где находились аркебузиры де Алмейды. Они сражались с отчаянностью обреченных, при этом от их кривых ятаганов погибло семь человек (с самого начала). Но когда в дело вступил фидалго, который управлялся с мечом не хуже любого из рыцарей Ордена, а затем к нему присоединился и Гоэмон со своим ниндзя-то, янычары потерпели сокрушительное поражение, а двое из оставшихся в живых с криком: «Аллагу акбар!» прыгнули со стены.

Их отправили защищать форт Сент-Эльмо, артиллерия которого контролировала два узких скалистых залива; один из них являлся входом в Большую Бухту и порт, а второй – в бухту Марсамшет. Форт был очень ответственным участком обороны Бирги, но, к сожалению, изрядно оторванным от главной цитадели. Сразу после высадки турок ла Валетт усилил гарнизон Сент-Эльмо отрядом из четырехсот солдат под командованием Пьера де Массюза, а также рыцарями-добровольцами. Среди солдат находились и пятьдесят аркебузиров под командованием Фернана де Алмейды. В отличие от рыцарей Ордена, ему не очень хотелось отправляться на защиту форта; будучи достаточно опытным воином, он понимал, что османы нанесут свой первый удар именно туда, навалятся на Сент-Эльмо всей своей мощью. Но у солдат (тем более – наемников) не спрашивают, где бы им хотелось воевать, поэтому пришлось подчиниться приказу.

Что касается Гоэмона, то ему все было интересно и ново. Он совершенно не испытывал страха перед османами. Наоборот – ему хотелось проверить себя в серьезном бою. (Стычки с турками-пиратами и португальскими разбойниками ниндзя не считал настоящим сражением.) А еще он намеревался посмотреть, чего стоят идзины как воины.

Бои шли днем и ночью. В лагерях, разбитых возле укреплений госпитальеров, османы разводили по ночам большие костры, и вокруг было светло, как днем. Это обстоятельство позволяло артиллеристам и аркебузирам фортов Сент-Эльмо и Сент-Анджело, где находилась резиденция Великого магистра, вести прицельный огонь по османам круглосуточно. Турки тоже бомбардировали позиции рыцарей Ордена почти круглые сутки, за исключением времени, когда они молились. Обстрелы сменялись яростными приступами, которые защитники Бирги с успехом отбивали, нанося войскам султана ощутимые потери.

Защитники Сент-Эльмо удерживали свои позиции месяц. В ночь на 20 июня в Биргу на лодке переправился рыцарь де Медран. Он передал Великому магистру послание от коменданта форта с предложением эвакуировать гарнизон, так как шансов удержать бастион уже не оставалось, а солдаты, по его мнению, могли бы принести больше пользы при обороне Биргу и Сенглии.

Ответ ла Валетта оказался на редкость жестким: «Вы давали клятву, вступая в Орден. Вы клялись своей честью, что принесете свои жизни в жертву в любое время, тогда, когда это понадобится. Нашим братьям в Сент-Эльмо настало время пожертвовать собой». Когда де Медран отправился обратно в обреченный форт, к нему присоединились пятнадцать рыцарей и пятьдесят солдат, готовых разделить участь товарищей. Узнав о своей судьбе, некоторые рыцари из гарнизона Сент-Эльмо предложили атаковать турок и встретить смерть в открытом бою. Посланным от них в Биргу делегатам Великий магистр сказал, что слава рыцаря не в красоте гибели, а в хорошо выполненной работе воина.

В результате огня осадных орудий османов внешние стены и укрепления форта превратились в развалины, и спустя несколько дней туркам удалось подобраться к самым его стенам. Они снова решили пойти на приступ, однако нападение было плохо подготовлено, осадные лестницы оказались короткими, и рыцарям удалось отбить атаку, забросав нападавших камнями и поливая их кипящей смолой. Командующий турецкой армией сераскер Лала Мустафа-паша был в ярости.

Он привел к Мальте тридцать тысяч солдат и тринадцать тысяч корсаров, которыми командовал знаменитый пират Тургут-раис, прозванный Драгутом. К берегам Мальты подошла армада, насчитывающая сто тридцать галер, семь галиотов, четыре галеаса и свыше пятидесяти транспортного дхау под командованием опытнейшего адмирала Пиала-паши, не считая около сотни более мелких пиратских кораблей. Сераскер обещал султану, что возьмет крепости Ордена максимум за три недели при таком численном превосходстве, но что-то явно пошло не так, как мыслилось. Его знаменитые янычары не могут взять даже слабо защищенный форт Сент-Эльмо!

И тогда Мустафа-паша погнал на приступ четыре тысячи исламских воинов-фанатиков – айяларов, одурманенных гашишем. Они не знали страха и стремились принять смерть в бою. Айялары бросились на приступ при свете факелов и фальшфейеров, и стало светло, как днем. Безо всякого защитного вооружения, нередко голые до пояса, фанатики были вооружены только небольшими круглыми щитами и ятаганами. Они выли, как одичавшие псы, а их безумные глаза наводили ужас. Уже поверженные, не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой, айялары и впрямь кусались, как собаки, пытаясь добраться до горла раненых защитников форта, если кто-то из них падал рядом. Но и этот бешеный натиск был отбит с большим уроном для османов.

Израненный командир форта Луиджи Бролья сдал командование арагонскому рыцарю Мельхиору де Монсеррату, но тот вскоре был убит мушкетным выстрелом. Провансальский рыцарь Пьер де Массуэ Веркуаран, которого все звали «полковник Мас», а также молодые рыцари Хуан де Гуарес и Миранда, три столпа обороны форта, были тяжело ранены и не могли больше стоять, но продолжали биться своими двуручными мечами сидя. Видя столь бедственное положение форта, ла Валетт послал новых добровольцев. Недостатка в волонтерах не было, в бой их вел знаменитый корсар Ромега. Но когда они попытались пробиться в форт, добровольцев остановил огонь батареи с мыса Виселиц и турецких патрульных лодок.

А защитники форта продолжали сражаться. У них даже мысль о сдаче не появлялась. Де Гуарес сложил свою голову под вражескими ятаганами, полковник Мас был изрублен на куски, убиты были многие храбрые рыцари. 23 июня весь турецкий флот присоединился к обстрелу Сент-Эльмо. Два капеллана госпитальеров, Виньерон и де Самбрана, бывшие в форте с самого начала осады, исповедали и причастили оставшихся рыцарей и солдат. Затем они спрятали драгоценные святыни, подожгли часовню форта и стали бить в колокол. Это стало сигналом для защитников Бирги, что Сент-Эльмо пришел конец. Но янычары и спаги ворвались внутрь форта через три пролома в стене лишь тогда, когда рыцари израсходовали весь запас пороха и пуль. Оставшиеся в живых госпитальеры и солдаты – их было не больше сотни – отчаянно защищались, но что они могли сделать против османов, которые задавили их количеством?

Гоэмон предвидел такой оборот событий и даже продумал путь отхода из форта. Ниндзя не праздновал труса, сражался храбро, но не собирался сложить голову за идзинов, которые были для него совершенно чужды, хотя он и стал на время одним из них. По крайней мере, если судить по одежде. Что касается его несколько экзотической внешности, то де Алмейда представил Гоэмона как горца с Богом забытого высокогорного португальского селения, чем и объяснялась нелюдимость ниндзя, принимаемая защитниками форта за излишнюю стеснительность недалекого малого.