Приток южноафриканских студентов не был особенно большим до поколения Соуэто, но после 1976 г. сразу несколько десятков из тех, кто бежал из ЮАР, отправились на учебу в вузы и техникумы СССР. Закончили образование не больше половины. «Профильтровать» поток постсоуэтовского поколения было АНК просто не под силу. По словам В. Г. Шубина, большинство были слабо подготовлены, не говоря уже об отсутствии дисциплины и не всегда приемлемых для руководства АНК политических взглядах [834] .

Подсчитать число южноафриканцев – выпускников советских вузов – очень трудно. Стипендии предоставлялись различными организациями на протяжении десятилетий. Похоже, что общей статистики не велось. По сведениям С. Томаса, весь соцлагерь предоставлял АНК 300–400 стипендий в год [835] . Очевидно, что большая часть из них шла из СССР с его огромными возможностями. Но не все предоставлявшиеся стипендии использовались. И неясно, входили ли в это число стипендии военных вузов. В общественной организации «Землячество», созданной выпускниками советских вузов в ЮАР в конце 1990-х гг., было немногим больше 400 членов, но эта цифра не показательна: на встречи организации собирались в основном те, кто жил в Йоханнесбурге и Претории, где эти встречи происходили. К тому же к концу 90-х многих из ранних выпусков уже не было в живых.

Нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что биографии студентов-южноафриканцев были зачастую достаточно сложными. Они могли начать учиться в военном вузе или приехать для прохождения военной подготовки, но потом оказаться в гражданском учебном заведении – и наоборот. Многие учились не под своими собственными именами, а под подпольными кличками, которые нередко менялись. Чаще всего анковцы обучались за рубежом не как южноафриканцы, а как замбийцы, танзанийцы или представители других независимых стран.

По подсчетам Шубина советские вузы и техникумы окончило всего около 200 южноафриканцев; примерно столько же училось в Институте общественных наук; десятки – в Высшей комсомольской школе и Высшей школе профсоюзного движения. Военные вузы, по его мнению, окончили около 2 тыс. южноафриканцев. Всего, писал Шубин, «с большой долей уверенности можно сказать, что около 3 тыс. южноафриканцев были приняты в СССР по просьбам АНК и его союзников. Однако зачастую это были одни и те же люди». Поэтому общее число африканцев, живших в СССР сравнительно долгое время, составляло, по его мнению, около тысячи человек [836] .

Ухудшение экономической ситуации в СССР в конце 80-х и особенно в начале 90-х годов прошлого века повлияло и на обучавшиеся в нашей стране кадры АНК. Как обнаружил глава миссии АНК в Москве Саймон Макана, даже курсанты некоторых военных училищ участвовали в «спекуляции» – очевидно, перепродаже по более высокой цене доступных им товаров и продуктов. Но у руководства АНК, занятого в основном проблемами передислокации в ЮАР и началом переговоров с правительством, не было больше времени посещать своих курсантов и других студентов на территории СССР, как это бывало раньше [837] . Приток студентов АНК в СССР в 1990 г. практически прекратился: сотни южноафриканцев уезжали учиться на Запад. Комитет солидарности готов был предоставить АНК 30 стипендий, но они так и не понадобились. Последняя группа слушателей приехала в Институт общественных наук в октябре 1990. А самой последней акцией СССР, связанной с АНК, оказалось распоряжение советского правительства о прекращении бесплатной подготовки иностранных студентов в СССР. Оно было подписано в начале августа 1991 г. Записка о необходимости продолжения подготовки кадров Умконто на безвозмездной основе была отправлена Горбачеву Международным отделом ЦК КПСС 16 августа [838] .

«Новым Иерусалимом» назвал Советский Союз Джосайя Гумеде, президент АНК, посетивший СССР в конце 20-х годов прошлого века. Он проехал по нескольким регионам страны, но впечатления его были все же поверхностными – это были впечатления одного из тех почетных гостей СССР, которых ошеломляло в конце 1920-х – 1930-е годов то, что им показывали в ходе их пропагандистских туров по СССР. Среди них были и люди, куда более искушенные, чем Гумеде, такие как Сидней и Беатриса Уэбб, для которых сталинский СССР тоже стал прообразом светлого будущего всего человечества.

Но знакомство новых поколений АНК с СССР было куда более глубоким и многосторонним. Эти люди приезжали в нашу страну учиться, жили месяцами, а то и годами, говорили по-русски, читали газеты, смотрели фильмы, посещали театры. У многих были русские друзья, у некоторых девушки. Конечно, их взгляд не мог не быть предвзятым: СССР был другом, товарищем по оружию и идеологии, а на протяжении 1960-х – начала 1970-х годов и главным источником поддержки. Но каковы же были их непосредственные впечатления? Что увидели в нашей стране они? Что вобрали в себя?

В 60-70-е годы прошлого века повидать СССР стремилось большинство анковцев. Не просто из любопытства – Советский Союз был овеян романтикой и славой. «Как только мы оказывались в изгнании и особенно когда попали в Анголу, нашей горячей мечтой было встретиться с русскими. В грязной пропаганде режима апартхейда Советский Союз… называли страной зла. Но многие из нас инстинктивно верили, что это дружественная страна… это оказалось правдой», – писал Джеймс Нгкулу [839] .

Мы говорили со многими южноафриканцами разных поколений, учившимися в Советском Союзе в разных местах и различным специальностям – как военным, так и гражданским. Все они вспоминают нашу страну с воодушевлением, а для первых групп студентов она вообще была землей обетованной.

Для молодых рекрутов в Анголе СССР начинался с команд на русском языке в армии. «Это подталкивало нас к пониманию того, что СССР был тем местом, где мы хотели бы быть», – писал Нгкулу [840] . В этом отношении было немало романтики, бравады. Это как-то связывало бойцов Умконто с Советской армией, ее силой, ее победами во Второй мировой войне.

Отношение к СССР было окрашено прежде всего благодарностью. Крис Хани говорил: «Как может рабочий класс забыть Советский Союз? Я приехал в Москву для военной подготовки, когда мне был 21 год. Меня там приняли и относились ко мне великолепно» [841] . «То же самое испытывали многие поколения бойцов Умконто и студентов, когда они посещали Советский Союз или жили там. В лагерях бойцы слагали песни о той роли, которую Советский Союз играл в нашей борьбе, и любовь, отразившаяся в этих песнях, трогала сердца многих товарищей», – писал Нгкулу [842] .

Арчи Сибеко (Зола Зембе) – один из первых бойцов Умконто, приехавших в СССР, рассказывал: «Сейчас стало модно притворяться, все в Советском Союзе все было плохо. Несомненно, некоторые места, куда нас возили, были показушными, и было много того, чего мы не видели. Но мы не были дураками. Мы видели много хорошего, особенно рабочего люда, и на нас произвели большое впечатление общественные заведения. Мы уважали Советскую армию, интернационализм, который заставил руководство принять сторону черного народа на другом конце мира и предложить ему заботу, обучение и такую большую материальную помощь» [843] .