Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 25
Перемены в общежитии. Тусовка в квартире Народного артиста. Будущие Каратыгины Волковы и Жемчуговы. Больной зуб Алисы. Скептик Стас. Откровенная скука. Подводные камни профессии. Сын Нострадамуса, который мечтал об известности. Я теряю выдержку. Издержки дара экстрасенса.
В нашей комнате кроме меня к третьему курсу остались немцы Генрих и Яков, да Жора Дроздов. Леня Котов поступил в Академию художеств, а Вася Сечкин женился на ленинградке и переехал к ней куда-то на Петроградскую сторону вместе со всем своим имуществом, которое умещалось в чемодане.
— Видел я его бабу, — простодушно выразился Жора. — Ну совершенно невзрачная особа. Как говорится, «ни рожи, ни кожи».
— Liebe des Bösen, und Sie lieben die Ziege.
— Скажешь тоже, любовь, — недоверчиво сказал Жора. — Пунктик у него такой был — хоть тресни, жениться на местной. Вот и вся любовь.
Леня Котов изредка заходил в наше общежитие к своим ребятам с худграфа, благо Академия художеств находилась недалеко на том же Васильевском острове, а Васю Сечкина мы видели только в учебном корпусе.
Поступил в консерваторию Саша Виноградов, но время от времени тоже заходил к нам, скорее к Боре Ваткину, но непременно заглядывал ко мне, и мы могли немного поболтать. Я как-то спросил у него, куда делся его земляк и одногруппник Ваня Силин, хотя знал, что Силин собирался поступать в физкультурный институт.
— А ты не знаешь? — удивился Саша и подтвердил, что Иван действительно ушел в институт им. Лесгафта:
— А что ему у нас делать? — сказал Саша. — Он спортсмен по всей своей природе. Еще когда мы с ним вместе в пед поступали, у него первый разряд по лыжам был. Вот его наш физрук и сосватал в Лесгафта.
Однажды, когда Боря Ваткин приболел и лежал в изоляторе, Саша после того как мы навестили больного, совершенно неожиданно предложил:
— Не хочешь сходить со мной в одну компанию?
— Что за компания? — поинтересовался я.
— Артисты, студенты из Академии театральных искусств.
— А ты каким боком к ним?
— Да к нам ходит заниматься вокалом один их студент. Случайно познакомились.
Я не очень любил артистов. Слишком специфический народ. Часто ловил себя на мысли, что они, зная десятки ролей напамять, потом не только цитируют их, но и живут в личинах своих героев, а потому в искренность их не верил. В общем, в их фанаты я не годился. Уважая за искусство, я их не обожествлял. Актерская среда мне была чужда, но любопытство взяло верх, и я согласился. До новых впечатлений я был охоч.
Квартира находилась на Невском, в доме недалеко от Елисеевского магазина. Мы поднялись на старом лифте, времен еще прошлого века, на четвертый этаж. Нам открыл хозяин, высокий развязный молодой человек без пиджака, в белой нейлоновой рубашке и с красной бабочкой. В большой хорошо обставленной комнате с персидским ковром во всю стену и с белым кабинетным роялем в углу, в мягких креслах и на широком диване с полочкой, на которой стояли фарфоровые статуэтки, сидели гости: юноша и две девушки. Они сидели в вальяжных, эффектных, но неестественных позах и, казалось, что позы эти отрепетированы заранее. Все с любопытством смотрели на нас.
— Это будущая знаменитость, лирический баритон Александр Виноградов, — театрально представил хозяин Сашу. — А это… Это кто?
— А это мой друг Владимир. Мы вместе учились на ИнЯзе. Кстати, писатель.
— И что же ты написал, писатель? — лениво и с иронией спросил молодой человек. На нём идеально сидел модный узкий пиджак, вместо галстука с узкого воротника рубашки свисал модный шнурок с зажимом.
— Он печатается в «Неве». Готовит к изданию книгу.
На это молодой человек ничего не сказал, а у одной девушки, полулежавшей-полусидевшей в кресле, вырвалось удовлетворительное «О!». Кроме этих двух гостей в комнате расположилась в другом кресле еще одна девушка. Все модно одетые, с аккуратными прическами по новой, недавно пришедшей моде. Одеждой я не отличался от молодого человека, как я отличался от молодых ленинградцев, когда только что приехал в северную столицу. Я носил хороший однобортный костюм с узкими брюками и тонкий галстук, тоже по моде. Я даже не заметил, как стал некоторые слова произносить как ленинградцы. Например, я произносил не мягко «крем», а «крэм» с твердым «эр». «Дайте мне, пожалуйста «крэм-брюлле». Над этим смеялись Маша с Аликом Есаковым.
Хозяин представил присутствующих.
Все они носили значительные фамилии своих народных и заслуженных родителей, состоявшихся как актеры. У молодого человека, Стаса, отец служил — непременно «служил» — в театре Комиссаржевской; у девушки, Киры, которая сказала «О!» в знак одобрения моим занятиям литературой, матушка выступала солисткой в театре «Музыкальной комедии». Хозяин, Владислав, вообще оказался сыном известного киноартиста М.
Саша вынул из портфеля бутылку коньяка — мы купили его в Елисеевском магазине. Это вызвало одобрение:
— Пойло в тему! — выразился ироничный молодой человек Стас.
— Думаю, пэренты не обидятся, если я немного их потрясу, — сказал Владислав, доставая из бара шикарной резной «горки» еще одну бутылку коньяка.
— Класс! — восторженно произнесла девушка в кресле, Кира.
Ее подруга, которую Владислав представил как Алису, все это время сидела с кислым видом, и мне даже показалось, что у нее как-то вырвалось что-то похожее на стон. Когда Владислав достал коньячные латунные стаканчики и стал разливать в них коньяк, она встала, подошла к хозяину, тихо что-то сказала ему и пошла в прихожую.
— Подождите! — остановил я девушку. — Вячеслав, можно я пройду с ней в другую комнату на пять-десять минут?
— А что происходит-то? — недоуменно спросил Стас.
— У Алисы зуб болит, — объяснила ее подруга. — Говорила утром, чтобы к зубному шла. Побоялась, говорит, пройдет. Вроде, правда прошел, а теперь опять.
— А куда это писатель повел ее? — возмутился молодой человек, по всему видно, имевший на нее виды, и встал, намереваясь тоже идти за мной.
— Сядь! — грубо остановил его Саша. — Он экстрасенс. Может снять боль.
Все притихли и молчали, как пришибленные.
Алиса не поняла, чего я от нее хочу, но покорно проследовала за мной в другую комнату.
Минут через пять мы вышли к компании. Алиса улыбалась и все никак не могла поверить, что ее зубная боль прошла.
— И
