Виктор несколько секунд молчал. Он был поражен. Толстиков его уверял, что вся группировка задержана. Что ее, просто нет! Пропал лишь координатор и бухгалтер! Неужели эти люди, вот так в наглую – продолжают вышибать деньги? А почему бы нет?! Пока такая шумиха! Срубить последний куш и скрыться! Ведь в принципе, делать то, ничего не надо. Отрезать ухо и послать кассету.

– Что вам от меня надо? – спросил Виктор.

– Нам нужно, что бы вы помогли нам. Мы вам доверяем. И знаем те, кто требует деньги, каким-то образом связан с ментами. Простите с милицией. А вы вот честный и от вас, информация не уйдет. И я хочу, чтобы вы вступили с ними в переговоры и передали деньги. Вернее, помогли нам это сделать. Без шума и без ваших коллег из спецназа. Мы не хотим не какого штурма и хотим, чтобы наш Гейдар остался жив. Мы готовы на все ваши условия. Помогите нам Виктор.

– Хм, то, о чем вы говорите – невозможно. Если я возьмусь, только после тщательной проработки операции. А так, все это опасно. Где гарантия, что вас не обманывают? – Виктор пристально посмотрел в глаза кавказцу.

– Нет, Виктор. Об этом не может быть и речи. Нет. Никакой операции. Если что-то случится при захвате, или передаче денег, то Гейдар погибнет. Они уверяют, что будут следить со стороны. И я, склонен, им верить. Они поставили условия – будут переданы деньги – освободят Гейдара.

Виктор задумался. Переубедить этого старого, умудренного жизнью человека, вряд ли удастся.

Поляков решил зайти с другой стороны:

– Хорошо, что вы хотите, что бы я сделал? Как я могу вам помочь?

– Все просто. Вы можете присутствовать при передачи денег – подстраховать, так сказать. Мы ведь тоже понимаем – они возьмут деньги и могут не отдать Гейдара. Мы им выставили ответные условия. Передача сразу. Деньги – Гейдар. Завтра на пустыре недалеко от совхоза Солонцы. В восемь утра.

– Во сколько? В восемь утра? Почему так рано?

– Я не знаю. Они назвали время.

– В восемь утра будет еще темно.

– Да. Скорее всего, они так страхуются.

– Хм, все равно очень странно.

– Вот поэтому мы к вам и обратились. Мы могли бы поехать туда без вас. Сами поменять человека. Но мы, не спецы, по таким ситуациям. В милицию по определенным причинам обращаться не стали. Выбор пал на вас. Прошу вас, Виктор, не отказывайте нам, – Кабаев говорил это, каким-то обреченным тоном.

Было видно, что он очень переживает и очень волнуется – хотя и не показывает этого.

– Мне надо подумать.

– Виктор, времени нет. Сколько вам надо, чтобы дать ответ? Два часа? Три? Больше нам ждать нельзя – если вы откажитесь, мы будем искать другого профессионала.

В это момент на переднем сиденье запричитал Алик:

– Витя джан! Прошу тебя! Прошу! Помоги! Ты же человек! Ты нормальный мент! Прошу – помоги! Мы для тебя потом все сделаем! Все! Что захочешь! Хочешь – машину новую купим? БМВ?! Хочешь БМВ! Черный! Вах! Новый, модель! А?! Витя джан! У Гейдара трое детей! Помоги им!

– Алик прекрати! Прекрати! – Поляков дернул ручку и открыл дверку автомобиля.

В салон ворвался холодный воздух. Виктор посмотрел на Кабаева. Тот, ждал его ответа. Поляков медленно закрыл дверь и тихо сказал:

– Я позвоню вам рано утром. Очень рано. Вы должны быть готовы примерно часа в четыре утра. Нам надо подготовится. Я хочу съездить и посмотреть, на то место где будет происходить обмен. Что это за пустырь. Все надо проверить. Вы можете назвать мне адрес – точный адрес и все подробности обмена и условия, какие выдвинули эти люди?

– Как я понял – вы согласны? – спросил утвердительным тоном Кабаев.

– Да. Согласен. Но самое главное условие – никто не должен, даже из ваших родственников самых близких до последнего момента знать, что я согласился. Вернетесь – скажите, что переговоры прошли не удачно. Скажите, что обойдетесь без советников.

– Понятно. Мы все сделаем, как вы скажете.

– Теперь дайте мне вашу визитку. Я буду разговаривать только с вами. Больше не с кем. Там есть телефон сотовый?

– Конечно.

– Что требуют те люди? Сколько должно быть человек?

– Двое. Двое человек. В руках у них должен быть пакет полиэтиленовый с деньгами.

– Пакет? Почему пакет?

– Не знаю. Так они указали в условиях. Кроме этого – у человека, который будут держать этот пакет должен быть на голове тоже полиэтиленовый – обязательно белый пакет. Люди должны стоять не менее в трех метрах друг от друга и в трех метрах от машины, на которой приедут. Вот и все. Больше ничего такого они не потребовали.

– Да уж! Не потребовали. Пакет на башку. Странно все это. Странно. С другой стороны – они чего-то страхуются. Понятно – белый цвет пакета поможет им стрелять в голову, если, что, как в мишень – в темноте пакет будет видно особенно хорошо. А вот почему они просят деньги именно в полиэтиленовом пакете – уже загадка. Ну ладно. Черт с ним. Я все обдумаю. Но сейчас мне нужно знать место – где все произойдет.

– А вот это я вам не могу назвать.

– То есть как? Вы же говорите, они сказали, что обмен будет происходить на пустыре возле совхоза Солонцы? – удивился Виктор.

– Да, но каком не сказали. Они лишь сказали, чтобы машина стояла без пятнадцати восемь на въезде в Солонцы. Точное место они назовут по телефону.

– Они позвонят?

– Да.

– На какой номер?

– На номер родных Гейдара, – Кабаев протянул ему бумажку с цифрами. – Вот этот номер.

– Хорошо. Пусть будет так, как хотят они. Значит, мы с вами договорились. Я позвоню в четыре утра. Вы должны быть готовы. Я приеду сам. Все.

– Мы будем готовы. Спасибо вам Виктор, хриплым голосом сказал старик.

– Спасибо рано говорить, – Виктор потянул за ручку и открыл дверку.

Он вышел из автомобиля и дождался пока, «Ауди» выедет со стоянки. Черная туша дорогого лимузина медленно лавировала между машин. Наконец ее темная тень проскользила за забором и скрылась в вечерней городской мгле – красными огоньками стоп-сигналов, растаявших в морозном тумане.

Виктор достал из кармана сотовый телефон. Набрал номер Толстикова. Когда тот ответил, Поляков полушепотом сказал:

– Это Поляков. Петр Кузьмич собирайте людей – самых лучших и проверенных. Срочно нужно встретится. У вас в кабинете через час. Есть очень важная новость. Завтра утром будет серьезная работа.

Толстиков ничего не стал расспрашивать. Он лишь тяжело вздохнул и отключил связь.

– За, что люблю гебешников – не задают лишних вопросов, когда их не нужно задавать. Школа мать их, – пробурчал Поляков.

Они сидели и ждали. Было темно и зябко. Огоньки сигарет то и дел вспыхивали в мраке. Из приоткрытого окна тянуло холодом. Дым стелился по стеклу и с неохотой вылетал в морозное утро. Они не разговаривали. Но каждый чувствовал – что сосед напряжен.