– Давай, крошка, скорее, – Николас, отбрасывая с меня одеяло, пытается поднять сонную и ничего не понимающую. Не помню, как я оказалась тут. Но страх, что ночь была катастрофичной не даёт дышать. Моргаю, пытаясь связать воедино мысли и воспоминания. Смотрю на Николаса, надевающего на моё обнажённое тело махровый халат, какой и на нём.

– Что происходит? Ты… снова ходил во сне? Что-то со Штормом или Софи? – Испуганно спрашиваю я, а он тащит меня из спальни, крепко держа за руку.

– Нет. Всё хорошо, – бросает он и ведёт меня мимо лифта, а за окном ещё ночь.

– Который час? Что случилось? – Ещё больше пугаюсь, когда заводит в главную спальню.

– Сейчас начало седьмого, – мы направляемся к ванной комнате.

– Николас… – не успеваю я договорить, как, замирая, смотрю на горящие свечи вокруг наполненной водой мраморной ванны, стоящее шампанское в ведёрке и два бокала.

– Я обещал, что когда-нибудь мы встретим рассвет именно здесь и именно так. Вместе. Время пришло, Мишель. Наше время.

Из груди вырывается обрывистый вздох. То ли от облегчения, то ли от удивления. А, возможно, от всего сразу. Поднимая на него голову, встречаюсь с его ожидающим взглядом, медленно улыбаюсь, всматриваясь и запоминая каждую долю секунды этого момента.

– Николас, – шепчу я, беззвучно смеясь, и киваю ему. – Даже я этого уже не помню.

– Зато у меня всё записано. Вот здесь, – указывает на висок и отпускает мою руку. Тянет за пояс халата, раздевая меня, затем себя. И тишина такая мягкая окутывает меня, словно это сон продолжается в моей голове.

Опускаюсь в воду, а он позади меня, устраиваемся в ванне, и я приникаю спиной к его груди. Мужские руки крепко обнимают меня, а губы дарят поцелуй в волосы. Тону. Мне хорошо. Так хорошо, что даже страшно.

– Не отпускай меня. Прошу, Николас, не отпускай. У меня никого больше нет, кроме тебя, – тихо произношу я, не поворачиваясь, смотрю на ещё тёмный город за окном.

– У меня тоже, – отвечает, поглаживая мои волосы. Хлюпаю носом, моё сердце переполнено к нему любовью. Она странная, как и мы оба. Наша. А другой я не знаю, и вряд ли когда-то будет это мне доступно.

– Я боюсь, – его слова заставляют напрячься и замереть, полностью вслушиваясь в его шёпот.

– Я никогда в жизни ничего не боялся, – продолжает он, перебирая мои волосы. – Когда избивал отец, было больно, а потом уже всё атрофировалось. Когда насиловал мать, не было страшно, только противно и отвратно на это смотреть. Получал неведомые порции адреналина, когда брал высоты. Хотелось ещё больше максимума. Это сравнимо с моей жизнью. Кнут. Розги. Горящая ладонь и удовлетворение. Но страха не было. А сейчас боюсь. До жути опасаюсь, что причиню тебе вред. Не задумывался раньше, когда бил нижних. Я контролировал себя, знал, что и как мне делать, когда надо остановиться. Сейчас. Боюсь, Мишель. Мне страшно настолько, что я потерян. За тебя боюсь, крошка.

– Я тоже, Николас…

– Нет. Ты не понимаешь, – перебивает меня и тянет за прядь, заставляя откинуть голову на его плечо и посмотреть в его тёмные глаза.

– Я мужчина. Взрослый мужчина, у которого психологические проблемы. Не признавал. А теперь признаю. Я болен. И то, что произошло, стало для меня кошмаром. Но и расставаться с тобой не хочу. Я могу убить тебя, Мишель. А ты не слышишь меня, – отводя взгляд, смотрит впереди себя.

– Слышу, Николас. Слышу, как никого другого, – заверяя его, сжимаю руку на моей талии под водой. – Но ведь это решаемо. Всё решаемо, если найти причину. Так давай, это сделаем. Поймём, почему так происходит? И ты не болен…

– Болен. Давно болен. Ты была права, я закончу, как мой отец, потому что он привил мне любовь к жестокости. Другого я не знал. Он заставил меня полюбить боль, получать от неё удовольствие. И я это делал. Ненавидел его, ненавижу до сих пор, а продолжаю его ремесло. Ты во всём была права. Хотя неприятно, но факт. Я не умею жить, Мишель, – опускает ко мне голову, а мне больно за него.

– Николас, прости. Я тогда говорила, не обдумав ничего, на эмоциях от злости на себя. Не знала всего, что пережил ты. Не имела понятия и видела только себя, но никак не тебя, и мне хотелось, признаю, сделать тебе больно, как и мне было. Но это по моей глупости, от сильной любви, которую я не желала чувствовать. Всё же, делала это. И ты умеешь жить. Всё умеешь, ко всему подготовлен. Посмотри, чего ты достиг…

– Нет, я о другом. Не злюсь на тебя за те слова, я тоже некрасиво поступил, – приподнимая уголок губ, поднимает мокрую руку и дотрагивается до моей щеки. – Но не умею жить. Именно жить. Чувствовать для меня неприятно, и в то же время интересно. Я не жил всё это время. У меня были установки. Добиться материальных благ, доказать всем, что не ублюдок, развиваться в мире БДСМ, иметь всё, чего бы я не пожелал. Галочки. Плюсики. Галочки. Ни одного прочерка. А вот с тобой одни многоточия, – проводит большим пальцем по моим губам, шумно выдыхаю от приятных волн, прошедших по телу.

– Ты же другая. Ты женщина, о которых боятся говорить. Ты женщина, о которой можно мечтать, но так и не достигнуть цели. Ты моя женщина, и я не заслужил тебя. Я принёс в твою жизнь только боль, когда сам обещал себе, что никто не узнает больше о ней. Я хочу бороться, Мишель, за тебя бороться. До победного. Даже до смерти, но не твоей. Пойми меня, не могу позволить тебе видеть меня таким. Слабым. Безумным. Опасным. Через себя не могу переступить, потому что обязан защищать тебя. Только тебя, даже во вред себе. Это я и буду делать. Обижайся на меня, кричи на меня, но возвращайся. Мне нужна причина, чтобы выбраться оттуда. Позволь мне назвать тебя ею. Я ненавижу быть слабым, это возвращает меня в детство. Ничего нельзя сделать, потому что недостаточно сил. А я сейчас именно такой.

– Ты не слабый, Николас. Ты самый сильный человек, которого я знала, – тихо произношу я, поворачиваясь, и дотрагиваюсь до его груди. – Признание своих слабостей и есть сила. И я не уйду, можешь тоже кричать, ругаться, даже выволочь меня за волосы. Ни за что не оставлю тебя, буду драться с тобой, кусать тебя, но не позволю остаться одному. Подожди, – прикладываю палец к его губам. – Дай мне сказать, чтобы ты понял. Я люблю тебя, любила и буду это делать. Ты можешь верить мне, никогда даже не подумаю тебя предать, потому что ты моё сердце, и я хочу, чтобы оно билось. Мы будем вместе решать эту проблему. По-другому я не согласна. Или вместе, или никак. Поодиночке мы слабы… я слаба без тебя. Я теряю себя, не понимаю, куда идти мне, как дышать, как смотреть на этот мир. Одиноко без тебя мне. Не отвергай мою помощь. Когда будешь готов, то расскажи мне, отчего это происходит.

– Не имею понятия, – качает головой и глубоко вздыхает. – И мы пропустим рассвет.

Разворачивает меня и вновь усаживает спиной к себе. Закрылся, вновь закрыл своё сердце от меня. Ничего. Это не обидно, мне необходимо учиться терпению с ним. Иначе ничего не получится. Медленно дышать и ждать, когда сам будет готов делиться. Всем. Без утайки и страха. Я тоже боюсь, слишком глубоко увязла в его сердце, чтобы так просто сдаться и позволить эгоизму взять верх.