– Что случилось?

– Ваш муж просил встретить вас и отвезти в санаторий. Пойдемте, машина ждет, – пригласил он и взял из рук Марии чемодан.

– А почему он сам не встретил? – недовольно спросила она.

– Товарищ полковник очень занят, – кратко ответил молодой человек.

Машина была самой обычной, только с полицейскими номерами, и Мария успокоилась, а то мало ли что? Видя, что ее спутник не расположен к беседе, она сама вопросов не задавала и сидела молча. «Ну вот! Теперь все сорвалось! Эта курица драная проболталась мужу о том, что я приезжала, и теперь все знают, а тот предупредил Леву! – раздраженно думала она. – Значит, есть, что Гурову скрывать! Ничего! Я до всего докопаюсь! Интересно, чем же он так занят, что не смог меня встретить? Следы заметает? Зря старается, персонал все равно проболтается».

В санатории при виде Марии, хотя она специально сняла темные очки, чтобы ее сразу узнали, никто за автографами не бросался и восторженно не пялился, так что парадного выхода, точнее входа, шахиншаха не получилось. Полицейский отвел ее даже не к главврачу, а просто к администратору и объяснил, что это жена Льва Ивановича Гурова, которую нужно поселить в его номер.

– Да-да, меня предупредили, – покивала та с совершенно равнодушным видом. – Идите, устраивайтесь. Третий этаж, второй «люкс», ключи у дежурной возьмете, она знает. Обед в столовой на первом этаже с четырнадцати до пятнадцати, ваш столик номер 7. Документы позже оформим, тогда вы все и оплатите, а то я сейчас очень занята.

Полицейский поднял чемодан Марии на третий этаж, нашел и привел дежурную, а потом попрощался и ушел. Дежурная, полная женщина в возрасте, от радушия тоже не лучилась, а протянула Марии ключ и сказала:

– Налево по коридору последняя дверь по правой стороне.

Решив, что муж на процедурах, Мария спокойно пошла в номер. Войдя, заперла за собой дверь, чтобы никто не помешал ей заняться обыском, и огляделась – «люкс» блистал чистотой и порядком, но был весьма средненький, видела она номера и получше. Сев в кресло, Мария задумалась: еще никогда и нигде ее не встречали так холодно, как здесь. Все-таки она была не только театральной актрисой, но и в кино много снималась, да и вниманием прессы обделена не была. Откуда же такая чуть ли не неприязнь? И не знала она, что Воронцов строго-настрого запретил главврачу проявлять к Строевой хоть какой-то интерес, а то он!.. А поскольку отдел по борьбе с экономическими преступлениями находится в его подчинении, то он мог и не продолжать – ну, какой же руководитель без греха? Главврач дал команду вниз, пригрозив всеми карами, вплоть до увольнения, и весь персонал, хоть и изнывал от любопытства, но подчинился – кому же хочется хлебное место терять?

Решив, что подумает обо всем позже, Мария бросилась обследовать комнату. Белье на обеих кроватях было девственно непорочным, и она решила, что Гуров, пряча следы, специально попросил поменять белье на своей постели к ее приезду. В ванной ее тоже ждало разочарование – оба комплекта полотенец были наисвежайшие, а корзина для грязного белья пуста. И тут до нее дошло, что ни на раковине, ни на полочке над ней нет туалетных принадлежностей мужа. Мария бросилась назад в комнату, распахнула шкаф. Вещей Гурова тоже не было. «Меня поселили в другой номер! – решила она. – А ведь сказано было, чтобы в его. Уж не с какой-нибудь ли врачихой или медсестрой Лева роман завел? Ничего! Я сейчас со всеми разберусь!» И Мария разъяренной фурией почти выбежала из номера. Дежурной на месте не оказалось, и она, кипя от возмущения, отправилась ее искать. Дойдя до комнаты персонала, о чем свидетельствовала табличка на двери, уже совсем было собралась открыть дверь и войти, как услышала внутри голоса и решила полюбопытствовать – не о ней ли идет речь? Все-таки, как бы люди ни изображали равнодушие, а ее наверняка узнали, но почему-то старательно делали вид, что она первая встречная-поперечная. С чего бы это? Ну, она и услышала!

– Бедный Гуров! Это же надо было так мужика достать, чтобы он, не долечившись, из санатория сбежал, только чтобы с ней не встретиться. Артистка она, конечно, хорошая, но стерва, видать, редкая! – говорила, судя по голосу, дежурная.

– И чего ей дома не сиделось? – удивилась женщина помоложе.

– Да знаю я таких! В советские времена из парткомов не вылезали. «Мой муж – подлец, верните мужа!» – ерническим тоном произнесла дежурная. – Она от ревности с ума сходит! Вот и примчалась, незванная-нежданная! Рассчитывала на бабе его застукать. Представляю себе, какой скандал она запланировала здесь ему устроить! Стекла бы вместе с рамами вынесло!

– Но ведь Лев Иванович себе здесь ничего не позволял, только лечился да книжки читал, – недоумевала молодая. – Почему же он выехал?

– Потому и сбежал, что ей ничего не докажешь. Что себе в башку вбила, в то и верит.

– Может, ей к психиатру сходить? – предложила молодая. – А что? Он у нас здесь хороший. Все хвалят.

– Ничего ты пока в жизни не понимаешь. Какой психиатр? Какие лекарства? Такая бабская дурь только вожжами вдоль спины лечится. Одной процедуры на всю оставшуюся жизнь хватает. Ты пойми, ей же поскандалить – только в радость. А на то, что для мужа это сплошной позор, ей плевать. Его здесь все уважают, а она начала бы его шпынять по-всякому, ходить везде, вынюхивать, выспрашивать. И кем бы он после этого выглядел? Посмешищем! И как бы после этого на него смотрели? А с жалостью! Видно, он всех этих прелестей семейной жизни в Москве досыта нахлебался и захотел хоть здесь от них передохнуть, да жена не дала. Вот он и решил, что лучше остаться с больной поджелудочной и уважением окружающих, чем с подлеченной поджелудочной и с ног до головы оплеванным.

– Потому и за вещами не сам приехал, а полицейского прислал, – понятливо добавила молодая.

– Ну да! Столкнулся бы он с ней, а она с ходу орать начала. Ему это надо? Кстати, ты номер-то убрала?

– А как же! Сразу же, как только тот полицейский ушел.

– Представляю себе рожу Строевой, когда она поймет, что муж от нее сбежал и скандалить не с кем, – рассмеялась дежурная. – Эх, не была бы я на работе, объяснила бы ей простыми русскими словами, кто она такая! Да нельзя! К сожалению! Ладно, заболтались мы.

Окаменевшая от ярости Мария, поняв, что дежурная вот-вот выйдет в коридор, резко развернулась и почти побежала к себе. Она рухнула в кресло и только тогда перевела дух. Внутри ее все клокотало от гнева – подобного унижения она никогда в жизни не испытывала и сейчас сама чувствовала себя оплеванной. Когда с ней ругались и высказывались временами очень нелицеприятно Крячко с Орловым, это было нормально – они же свои. Но какое право имели эти две совершенно посторонние женщины обсуждать ее? Они ей словно публично пощечину влепили! Но самым ужасным было то, что она ничего не могла сделать в ответ. Что бы она ни сказала этим сплетницам, ее все равно обвинят в том, что она устроила здесь скандал, еще и в Интернет, не дай бог, чего-нибудь выложат, а подобная слава ей совсем не нужна. Так что выход был один – заткнуться и стерпеть. Но оставаться в санатории после всего этого она не могла – пока о ней говорили только две женщины, а через час ей будет перемывать косточки весь персонал. И все это из-за Гурова! Если он уже знал, что она прилетает, почему не встретил ее в аэропорту сам, как положено любому нормальному мужу? Почему не привез в санаторий тоже сам? Вместо этого он сбежал, и даже его вещи какой-то полицейский отсюда забрал. Чем же здесь занимался Гуров? Раз он ей врал и не говорил, что не в Москве, значит, она была права – это что-то очень серьезное. Но сейчас это было не важно! Главное сейчас – уехать из санатория и вернуться в Москву. А вот потом она с Гуровым разберется! Он ей за все ответит!