Чревоугодие было, по замечанию Бартоломео Фонте, пороком вездесущим.51 Типичным примером мог служить кардинал Жан Жуффруа, епископ Арраса, которого Эней живо описывает в своих мемуарах. Хотя Жуффруа «желал казаться благочестивым», он был «человеком безрассудным и развращенным». Он не мог устоять перед соблазнами стола папского двора, но огромные количества поглощаемой пищи пагубно на нем сказывались:

Хотя не все были похожими на пресловутого кардинала, пьянство и обжорство были нормой жизни для кардиналов эпохи Ренессанса. Даже после избрания папой Александр VI постоянно напивался: как замечал Бенвенуто Челлини, «это был его обычай, раз в неделю устраивать безумную попойку, после которой его сильно рвало».53 Папа Павел II ел и пил так много, что даже на самых лестных его портретах он предстает перед нами гротескно ожиревшим.

Но главным грехом папского двора была похоть. Разумеется, в этом не было ничего нового. Во время авиньонского пленения Петрарка с горечью писал о сексуальной невоздержанности кардиналов. Для него Авиньон был воплощенным примером греховности. Он писал:

Но когда папский двор вернулся в Рим, все стало еще хуже. Во дворцах поселились куртизанки, разговоры об обете целомудрия встречались с изумленным презрением. О многом говорит нам тот факт, что одной из самых популярных работ Энея была эротическая новелла55 (кроме того, его перу принадлежил весьма вольная сексуальная комедия «Хризида» (Chrysis). Своих любовниц кардиналы содержали открыто, и неизбежные сплетни более напоминали современные мыльные оперы, чем нечто подобающее Церкви. До принятия монашеского сана Эней сам стал отцом по меньшей мере двух детей, но даже он не смог удержаться от того, чтобы не осудить сексуальные наклонности печально известного кардинала Жуффруа, и его слова могут служить прекрасной иллюстрацией норм придворной жизни:

Папы тоже не чурались наслаждений плоти. У Юлия II было множество детей, и он даже не пытался тщательно скрывать этот факт. Печально известный Александр VI спал со всем, что движется. Говорили, что он занимался сексом со своей любовницей, Ваноццо деи Каттанеи, своей дочерью от нее, Лукрецией, и ее матерью, и при этом произвел на свет нескольких отпрысков.

Гомосексуальные связи также были распространены не менее (если не более), чем связи гетеросексуальные. Содомия при папском дворе превратилась в настоящую эпидемию.57 Гомосексуальность нескольких пап стала темой ряда сатирических пасквилей. О Льве X (Джованни ди Лоренцо де Медичи) Гвиччардини писал: «В начале его понтификата большинство людей считало его очень благонравным; но потом оказалось, что он весьма склонен (и с каждым днем все бесстыднее и бесстыднее) к тому роду удовольствий, которых не позволяет мне назвать скромность».58 Судя по всему, подобные удовольствия были связаны с любовью к юным мальчикам – ту же страсть разделял и Юлий II. И другие папы тоже были любителями подобных развлечений. Сикст IV дал своим кардиналам особое разрешение заниматься содомией в летние месяцы – по-видимому, чтобы самому предаваться излюбленному пороку, не страшась обвинений.59 Еще хуже был Павел II, который не только появлялся на людях нарумяненным, но еще и умер во время гомосексуального акта с мальчиком-пажом.

На заре кардинальства Энея папский двор состоял из богатых, влиятельных церковников, которые бесстыдно предавались алчности, чревоугодию и похоти. Великолепные залы их дворцов были свидетелями всех возможных грехов, что весьма пагубно сказывалось на репутации курии, особенно в глазах таких гуманистов, как Бартоломео делла Фонте, которые приезжали в Рим, чтобы заниматься своими науками и искусствами. Просвещенные литераторы писали гневные инвективы против растленных кардиналов эпохи Ренессанса. Папский двор вызывал осуждение даже простых жителей города. Несмотря на великолепие кардинальских дворцов, само слово «кардинал» стало оскорблением, свидетельством чего может служить диалог из анонимного пасквиля (разновидность римских сатирических поэм, получивших название от античной статуи, которая была обнаружена в XV в. и получила имя «Пасквино»):

Но сколь бы постыдными ни считали современники обычаи папского двора, важно подчеркнуть тот факт, что совершенно иначе они относились к меценатству курии. Хотя грандиозные, богато украшенные дворцы, античные статуи и изысканные фрески были необходимы для подобающей обстановки ренессансного двора, намерения и повседневная жизнь меценатов, заказавших эти произведения искусства, выходила далеко за рамки строгих требований придворной жизни и художественного видения, заложенных Николаем V.