И оставит в тебе слова:

«Бог не таков, как вы себе вообразили. Нет ни ада,

ни рая».

И ты повернешься и уйдешь, оставишь его

на кладбище, забудешь ужасную тень,

Ты почешешь в затылке, задаваясь вопросом:

«Что это было?» —

И запомнишь только одно: он умер,

чтобы спасти нас,

А святой Колумба убил его на острове Айона.

Десять языков в одной голове.

Один язык пошел за хлебом,

Чтоб накормить живых и мертвых.

Старинная загадка

I

Чужак в пабе

ДОЖДЬ ЗА СТЕНАМИ ПАБА лил как из ведра: добрый хозяин собаку не выгонит, а кошка и сама не пойдет.

Тень был не совсем уверен, паб это или нет. Правда, у дальней стены виднелась короткая барная стойка, за ней тянулись ряды бутылок, а над стойкой возвышались два огромных блестящих крана. Да и в зале стояло несколько высоких столов, а за столами выпивали люди. Но все равно это больше смахивало на комнату в каком-то жилом доме. Особенно из-за собак. Похоже, собаки тут были у всех, кроме Тени.

– Что за порода? – полюбопытствовал Тень. Собаки походили на борзых, но ростом были поменьше и на вид поспокойнее, не такие дерганые и напряженные, как обычно бывают борзые.

– Ищейки, – ответил хозяин паба, выходя из-за стойки с пинтой пива в руке. – Лучшие на свете псы. Охотники на браконьеров. Быстрые, умные и беспощадные. – Отхлебнув пива, он наклонился и почесал за ушами одну из собак, белую с рыжими пятнами. Пес сладко потянулся и только что не заурчал от удовольствия. Особой беспощадности в нем не наблюдалось, о чем Тень не преминул заявить.

Хозяин паба тряхнул копной ярко-рыжих с проседью волос и задумчиво поскреб бороду.

– Тут ты не прав, парень, – сказал он. – На той неделе мы с его братом – вон с тем, у камина, – гуляли по Кампси-лейн. Идем мы себе, и тут, представляешь, метрах в двадцати от нас из-за кустов – лисья морда. Здоровый такой, рыжий лисище. Покрутил головой и выскочил прямо на дорогу. И что ты думаешь? Я и глазом моргнуть не успел, а Клык на него уже несется, как подорванный. Зубами клац, за холку его – и готово.

Тень посмотрел на Клыка – серого пса, дремлющего у камина. Этот тоже выглядел безобидно.

– И что же это за порода такая – ищейки? Английская, что ли?

– Да это не совсем порода, – вмешалась седая дама из-за ближайшего столика, чуть ли не единственная здесь, при ком собаки не было. – Это помесь такая. Шотландская овчарка с борзой. Их специально скрещивают, чтобы щенки рождались быстрые и выносливые.

Ее сосед наставительно поднял палец.

– Ты небось не местный, – усмехнулся он, – и не знаешь, что тут у нас не каждому разрешали держать чистопородных собак. Но дворняжку мог завести всякий. А тем, со своими законами, и невдомек было, что ищейка куда лучше и проворней всех этих родовитых бестолочей.

Кончиком указательного пальца он подтолкнул повыше съехавшие очки и снова ухмыльнулся. Тень отметил про себя, что его каштановые бачки тоже присыпаны солью седины.

– Как по мне, так любая дворняга в сто раз лучше породистого пса, – подхватила женщина. – Вот почему Америка – такая интересная страна. Там все полукровки.

Тень никак не мог понять, сколько ей лет: волосы белые, как снег, но лицо еще совсем не старое.

– Ошибаешься, дорогая, – мягко возразил мужчина с бакенбардами. – На самом деле американцы почище англичан помешаны на породистых псах. Я как-то познакомился с одной дамой из Американского клуба заводчиков, и это был тихий ужас. Она меня напугала.

– Я не о собаках, Олли, – покачала головой женщина. – Я имела в виду… Ох, ну ладно. Неважно.

– Пить-то что будешь? – спросил хозяин паба.

На стене над стойкой висел рукописный плакатик, настоятельно советовавший не заказывать светлое, «потому что не всякому приятно вместо пива получить по морде».

– А что хорошего посоветуете из местных сортов? – спросил Тень, уже усвоивший, что разумнее всего отвечать именно так.

Хозяин и седовласая женщина не сошлись во мнениях о том, какие из местных сортов пива и сидра можно признать хорошими. Когда страсти уже накалились не на шутку, коротышка с бакенбардами вмешался и заявил, что, по его скромному мнению, «хорошее» – это не просто «неплохое», а нечто куда более выдающееся. Одним словом, то, что делает мир прекраснее. Высказавшись, он застенчиво хихикнул – мол, не принимайте меня всерьез, на самом деле я понимаю, что речь всего лишь о выпивке.

Пока остальные отвлеклись на коротышку, хозяин успел налить Тени пиво по своему вкусу – темное и очень горькое. Тень выпил и остался не в восторге.

– Как называется?

– «Черный пес», – ответила женщина. – Говорят, его так назвали из-за того, что бывает, если его перебрать.

– Хандра находит, – пояснил ее спутник. – Ну, как на Черчилля[29].

– На самом деле этот сорт назвали в честь одной местной собаки, – присоединилась к беседе другая женщина, помоложе. Она была в оливково-зеленом свитере и стояла у стены. – Только это не настоящая собака, а так… То ли выдумка, то ли нет.

Тень нерешительно посмотрел на Клыка.

– Можно почесать его за ушами? – спросил он, памятуя о печальной участи лиса.

– Конечно, – ответила седая женщина. – Ему это дело нравится. Давай, не стесняйся.

– Ну-у, я не знаю, – протянул хозяин. – Тому говнюку из Глоссопа он палец чуть начисто не оттяпал, – предостерег он таким тоном, как будто со стороны пса это был подвиг.

– По-моему, то был какой-то местный чиновник, – сказала женщина. – А таких не жалко. Хочет собака укусить – пускай кусает. И налоговых инспекторов – всегда пожалуйста.

Женщина в зеленом свитере подошла к Тени. Напитка у нее в руке не было. Тень посмотрел на нее: темные, коротко стриженные волосы и целая россыпь веснушек на носу и щеках.

– Ты-то ведь не чиновник? – спросила она.

Тень помотал головой.

– Я вроде как турист, – сказал он.

Отчасти так оно и было. По крайней мере, он путешествовал.

– Канадец? – спросил коротышка с бакенбардами.

– Американец, – ответил Тень. – Но я давно в дороге.

– Ну, тогда никакой ты не турист, – заключила седая женщина. – Туристы они ведь как: приедут, посмотрят тут, что им надо, и поминай как звали.

Тень пожал плечами, улыбнулся и, наклонившись, почесал Клыка за ушами.