Прошло минут десять. Тишину нельзя было назвать мертвой, какие-то звуки остались: журчала вода, в вершинах кряхтели заблудившиеся ветра, — но каждый шаг на фоне окружающего безмолвия звучал неестественно громко.

Случилось и еще кое-что. Я списал это на усталость и перепады давления. Стоило сконцентрироваться на каком-нибудь удаленном предмете, как угловым зрением различалось мимолетное движение. Так бывает при снимках на «мыльницу»: по краю фотографии лица растягиваются в стороны.

— Она нас бросила? — спросил Боб.

Никто ему не ответил. Я тщательно обследовал подступы к просеке и со стороны внешнего леса, и со стороны рощи, находящейся в круге. Между двумя зелеными стенами не было абсолютно пусто, колыхалась трава, торчали кактусы. Кое-где в буреломе попадались просветы, но углубляться я пока не решался. Я был уверен, что с девушкой ничего страшного не произошло, но и отсиживаться в дупле шутки ради она бы не стала. Наконец, я сделал то, что давно следовало сделать. Нервы сдают, забываю очевидные правила.

— Стой, не отходи никуда один! — сказал я Юджину. Он так же, как и я, ходил зигзагами, выделяясь розовым пятном на фоне зелени. — Стой на месте!

Затем я выбрал стебель помясистее и вырезал на нем заметный крест. Отступил на три метра в сторону и на следующем кактусе вырезал еще один.

— Теперь идем.

— Зачем это? — чуть слышно спросил Боб.

— Всё правильно, он знает, что делает! — отозвался Ковальский. — Я тоже заметил!

— Вместе! — сказал я. — Ты слева, ты справа, по команде.

Мы синхронно шагнули назад. Еще шаг. Мне захотелось сморгнуть, будто мошкара под веко залетела. Еще шаг. Я чиркнул ножиком по третьему стволу, а сам безотрывно смотрел на кактус, помеченный первым, оставляя в поле зрения редкие стволы пальм в той стороне, откуда мы пришли. Мне даже казалось, я видел вдалеке краешек Анитиного одеяла.

— Еще шаг!

— Елы-палы! Что за детские считалки? — пробубнил Роберт.

Я чувствовал, что ему очень не терпелось закричать, позвать Инну во весь голос, но парень стеснялся. Я-то не стеснялся. Погоня, как и прежде, суетилась где-то вдали, можно бы и покричать. Но она не откликнется, она выжидала, преследуя свою цель.

Еще полметра — и пришлось обойти толстое раскидистое растение, усеянное яркими пахучими соцветиями. Ненадолго помеченный кактус исчез из поля зрения, а когда вновь появился, никакой зарубки я на нем не увидел. Мало того, вплотную к этому кактусу стояли два других, пониже.

— Чертовщина! — сказал Роберт.

— Возвращаемся? — сипло спросил Ковальский.

— Вместе! — ответил я, не спуская глаз с трещинки в земле.

Я сделал несколько выдохов, сосредоточился на новом ориентире и постарался его не упустить. Но ничего не получилось. Три шага вперед, снова ощущение соринки в глазу, легкое дуновение ветра, призрачное движение в темени леса… Глаза непроизвольно дернулись, а когда я проморгался, то готов был выругаться. Картинка сменилась…

— Солнце! — сказал Юджин.

Черт, как я сразу не заметил! Пару секунд назад, когда мы отступали к внутренней границе просеки, солнце светило слева, а теперь оно немыслимым образом оказалось с противоположной стороны.

— Мы идем по кругу!

— Но это нереально…

Тут я затих, потому что увидел свои зарубки. И Юджин тоже увидел. Впечатление было сильное, слов просто не нашлось. Помеченные кактусы торчали метрах в десяти левее и сзади. Боб тихонько свистнул, разглядев что-то на земле, и успел сделать два шага, прежде чем я поймал его за рукав. Я не мог бы поручиться, но в крошечный промежуток времени, когда моя рука уже касалась его кожаной куртки, а Боб приподнял ногу, вся его громоздкая фигура слегка сместилась, точно дернулась картинка в телевизоре.

— Не отходи от нас! Только все вместе!

— Там что-то лежит!

— Пусть лежит, не отходи.

— Колдовство какое-то… Это трупик, зверек маленький, но я его уже видел. Мы проходили его, когда шли через овраг, а теперь он снова сзади остался…

— Может, это другой? — на всякий случай предположил я, хотя можно было и не спрашивать. — Давайте развернемся, попробуем вернуться назад!

Полчаса назад я ничуть не сомневался, что с завязанными глазами найду полянку, где мы оставили мертвую карлицу. Через пару десятков метров должен был начинаться пологий склон овражка, а за ним, в просветах деревьев, — полоса степи, где мы спасались от вертолета. Она так и не появилась. Я считал шаги. Мы шли в затылок друг другу двадцать метров, затем еще двадцать, и вокруг действительно поднялись деревья, вернулась чавкающая жижа под ногами, но не было ни оврага, ни следов Аниты…

— Мы идем по кругу… — безнадежно повторил Ковальский.

Я задрал голову. Сквозь пляшущие просветы листвы слева сочился солнечный свет.

— А вон впереди просека, — беззвучно прошептал Боб.

— И твои зарубки…

После этого мы сделали еще три попытки. Гуськом, шеренгой, в шахматном порядке, опасаясь отдаляться друг от друга больше, чем на метр.

— Ты думаешь, это наркотик? — спросил Роберт.

Я перестал что-либо соображать и честно в этом признался.

— У тебя болит голова?

— Не то слово… Пошевелить не могу.

— У меня тоже. И часы можно выбрасывать. Магнитная аномалия?

— Вроде того.

Мы затравленно озирались. Впервые в жизни мне изменило чувство пространства. Как-то раз мы с Пеликаном трое суток шли через горы, шли исключительно ночью, без связи и вдобавок тащили на себе… неважно, кого. Того, кого надо было вытащить. Тогда положение было ничуть не лучше, но не возникало и тени сомнения, что выйдем на побережье, в точку, где дожидались гидрокостюмы. А нынче я заблудился в трех пальмах, смех и грех. Если американец прав и по следу идут не те лесные братья, что штурмовали фазенду Мигеля, то смеяться скоро расхочется.

— Предлагаю прекратить строевую подготовку и обдумать всё спокойно, — сказал я.

Меньше всего мне нравилась идея командовать нашей маленькой компанией, но следовало как-то разобраться в обстановке. Мы выбрали кочку посуше и уселись в кружок. Видок у моих попутчиков был до того очумевший, что так и тянуло рассмеяться. Но веселья не получилось.

— Мы кружимся в узком коридоре, — заметил Юджин. — Не можем ни вернуться назад, ни продвинуться вперед.

— Согласен, — кивнул я. — Какие предложения?

— Зачем она это делает? — тоскливо спросил Роберт.

— Возможно, она тут ни при чем…

— Ты же ученый? — сказал я. — Выдвини идею. Я не верю, что нас местный леший водит. Какие-то вредные испарения?

— Нет, не думаю, — Ковальский пожевал губами, потрогал подсыхающий шрам на щеке. — Сперва я склонялся к мысли о физической аномалии. Звучит довольно дико… Я предположил локальное искривление пространства. В некоторых теоретических работах такие вещи допускаются…