— И что это будут за цифры?

— Не знаю. Но музыкальная частота всегда определяется пятью числами: тремя целыми и двумя десятичными дробями.

— Я тебе не верю, — возразил врач. — Ты все это придумал на ходу, чтобы спасти свою шкуру.

— Клянусь тебе, я говорю правду. Единственная частота, которая выражается круглым числом, это ля, она называется четыреста сорок, и по ней настраивается оркестр. Называется она так потому, что любое вибрирующее тело, чтобы издать эту ноту, должно совершать четыреста сорок колебаний в секунду.

— Премного благодарны за лекцию, но ля нас не интересует. Расскажи про ми-бемоль.

— Повторяю, я не помню частоту, но это легко выяснить. Спустись к компьютеру, который стоит у вас на террасе, и набери в любом поисковике «частота ноты ми-бемоль». Появится число из пяти цифр, и тогда, чтобы закончить ряд, нам останется всего четыре.

Обменявшись взглядом со своей сообщницей, медик спустился с чердака.

После нескольких секунд молчания судья, по-прежнему стоявшая за спиной у Даниэля, заговорила:

— Думаю, у тебя масса вопросов.

— Как ты узнала, что Томас нашел Десятую симфонию?

— Он сам мне сказал. Как ты понял по письмам, которые оказались у Матеоса, мы долго были любовниками. И в автомобильную катастрофу, которая навсегда изуродовала мое лицо, мы попали вместе. Рональд вел машину — он прилично выпил за обедом, — мы ехали по проселочной дороге со слабым движением. Он валял дурака за рулем, как вдруг из-за поворота появился трактор. Томас отделался легкими ранениями, а меня изрезало осколками, и я едва не отправилась на тот свет.

— Ты считаешь его виновником той аварии!

— Разумеется, — сказала она убежденно. — Если бы он не пил и не дурачился за рулем, мы легко избежали бы столкновения. А мы крутились на этой дороге, и вот мое лицо стало таким, как сейчас, превратилось в нелепую маску.

Послышались шаги Понтонеса на лестнице, но над краем люка появилась только его голова.

— Что-то случилось?

— Мне нужен пароль твоего компьютера. Я пробовал несколько раз: твое имя, дата рождения, даже имя твоей матери, — не хотелось лишний раз спускаться и подниматься, но ничего не подошло. Скажи мне пароль.

— Бетховен.

— Да, мог бы и догадаться.

Понтонес тяжело вздохнул, изображая усталость, и снова исчез. Даниэль продолжал расспрашивать судью:

— Когда Томас сказал тебе, что нашел Десятую симфонию?

— После катастрофы мы расстались. Я безумно злилась на него из-за того, что произошло. Со временем я поняла, что это чувство пожирает меня изнутри, и все-таки однажды позвонила ему и сказала, что простила.

— И вы снова стали любовниками?

— Нет, это было уже невозможно. Но мы общались все эти годы, он иногда пользовался моими консультациями по юридическим вопросам.

— А что вышло с симфонией Бетховена?

— Рональд сказал мне, уже, наверное, больше года назад, что нашел портрет, который раскрывает личность возлюбленной Бетховена, до тех пор неизвестной. Это было в Вене, несколько месяцев он искал и наконец обнаружил след этой таинственной женщины. Он нашел партитуру в Испанской школе верховой езды и присвоил ее. Выяснилось, что у рукописи есть владелец, это указано на титульном листе: Беатрис де Касас, ее наследники сейчас живут в Испании. Он не мог объявить миру, что Десятая симфония у него в руках, иначе пришлось бы объяснять, откуда он ее взял, и вернуть законным владельцам. По этому поводу он консультировался со мной, не знаю ли я какого-нибудь способа избежать юридической ловушки. Я ответила ему, что в обмен на мою помощь он должен отдать мне половину денег, которые мы получим за рукопись. Он должен был мне эти деньги в возмещение ущерба, который он мне причинил. А потом Фелипе убедил меня, что половины недостаточно, что я заслужила все целиком.

На лестнице снова послышались нервные шаги врача, и показалась его голова:

— Где блок питания твоего ноутбука? Не успел я начать поиск, как батареи сели!

— Должен быть в высокой корзинке рядом с трубой, — ответила судья.

— Мы так никогда не кончим! — завопил Понтонес, спускаясь по лестнице.

— А концерт, который он давал в доме Мараньона?

— Рональд много лет работал над реконструкцией Десятой симфонии. Он делал все старательно, но на среднем уровне, у него не было таланта композитора. Когда у него в руках оказалась подлинная партитура Бетховена и нужно было решать, что делать с рукописью, он не удержался от искушения присвоить первую часть, о реконструкции которой уже было объявлено, и исполнить ее как свою собственную. Как я сказала, бедняга не был великим композитором, вот он и нашел способ отомстить публике, зачастую равнодушно принимавшей его сочинения.

— Но как вы решились на хладнокровное убийство?

— Меня убедил Фелипе. У меня одной духу бы не хватило. Рональд мне сказал, что пока не знает, как поступить с партитурой, и поэтому хранит ее в сейфе, а код вытатуирован у него на голове, чтобы никогда его не забыть. Ты знаешь, некоторые банки обеспечивают клиенту полную анонимность: имя называть не обязательно: достаточно цифрового кода и ключа.

— Значит, если я сумею расшифровать код, у тебя будет возможность добраться до рукописи.

— В общем, да.

— А если бы я сам расшифровал код и предъявил права на рукопись, не говоря никому ни слова?

— Тебе не хватило бы вот этого.

Судья привстала, чтобы показать ему ключ от сейфа.

— Рональд не расставался с ним, носил на шее, мы отняли у него ключ в ночь убийства. Без этого ключа открыть сейф невозможно.

— Выходит, ты расследуешь свое собственное преступление. Вряд ли это случайность…

Даниэль оборвал фразу на середине, потому что, когда произносил ее, вдруг понял:

— Это не было случайностью! Вы сделали так, чтобы ваше дежурство совпало с концертом. Понтонес говорил мне, когда мы ждали тебя в суде: дежурный судья занимается делами, поступившими во время его дежурства.

— На самом деле все было наоборот, — сказала донья Сусана. — Мы, судьи, не можем менять дежурства с такой легкостью, как врачи. Это делается во избежание преступлений, совершенных в сговоре с судьей. Я убедила Рональда дать концерт за день до моего дежурства. Это было нетрудно. Я сказала, что очень хочу услышать концерт, но это единственный день, когда я могу туда пойти.

— Но ведь ты не была на концерте, потому что дежурила.

— Нет, не была, потому что не хотела, чтобы кто-нибудь связал меня с Рональдом. На самом деле мое дежурство начиналось на следующий день, в девять утра. На рассвете Фелипе спрятал тело под листьями, а через несколько часов анонимно позвонил в полицию, чтобы они обнаружили труп, когда я буду на дежурстве.