— Когда вернусь в Москву, — обещал он Шелесту, — буду штурмовать Леню. Он трусит.

В середине сентября в Киеве сделала остановку на несколько часов делегация во главе с Брежневым, которая ездила в Болгарию. Шелест встретил московских начальников в Бориспольском аэропорту. Забрал Леонида Ильича и привез в свой кабинет в здании ЦК:

— В дело посвящено слишком много людей, и промедление чревато большими неприятностями.

Брежнев уверенно ответил:

— Ты, Петро, не беспокойся. Мы принимаем все меры, но как подойти к решению этого дела, еще не знаем. Дополнительно будем советоваться.

17 сентября на заседании президиума ЦК Хрущев недовольно рассуждал о том, как много в высшем эшелоне стариков.

26 сентября в Свердловском зале Кремля собралось расширенное заседание президиума ЦК. Обсуждался вопрос о семилетнем плане развития народного хозяйства. Многим присутствовавшим уже было известно, что Хрущева намереваются убрать.

«Но пока что никто точно не знал ни сроков, ни самой формы исполнения задуманного дела, — вспоминал Шелест. — Даже сами организаторы находились еще в какой-то прострации, неуверенности и неопределенности».

Посему присутствовавшие демонстрировали Никите Сергеевичу полнейшую преданность и почтение. После заседания руководство страны в узком составе собралось в комнате президиума ЦК за Свердловским залом. Хрущев всех опросил:

— Ну как, товарищи, ваше мнение о проведенном мероприятии и моем выступлении?

Члены президиума наперебой заговорили, что все прошло просто отлично. Хрущев поручил секретарям ЦК готовить очередной пленум. Сказал, что уходит в отпуск.

Через несколько дней Подгорный, возвращаясь из заграничной поездки, сделал в Киеве «вынужденную посадку» по причине плохой погоды. Они всю ночь проговорили с Шелестом, который подробно пересказал, с кем из украинцев — членов ЦК он уже провел беседу. С большинством сразу нашел взаимопонимание, но кто-то испугался, и разговор не получился. С некоторыми членами ЦК Шелест просто не решился завести критический разговор о Хрущеве.

Подгорный предупредил:

— Будь осторожнее.

Они по-прежнему боялись Хрущева.

«Одно его слово, — вспоминал Шелест, — и многие из нас были бы «обезврежены», изолированы и даже уничтожены, ведь велся по существу и форме заговор против главы правительства, а чем это кончается, хорошо известно…»

Но на сей раз Хрущев проявил излишнюю доверчивость, расслабился, у него притупилась бдительность.

Николай Викторович поведал Шелесту, как идут дела в Москве. Некоторые члены президиума все еще колеблются. Кого-то пришлось припугнуть, чтобы как минимум помалкивали…

Брежнев и Подгорный очень просили Петра Ефимовича прощупать председателя президиума Верховного Совета Украины Демьяна Сергеевича Коротченко, который еще в тридцатых годах был у Никиты Сергеевича секретарем Московского обкома. Более того, в годы массовых репрессий на Демьяна Сергеевича состряпали дело, готовился арест. Его спас Хрущев, вступился за него перед Сталиным.

Шелест рискнул и открыл карты. Демьян Коротченко подумал, оценивая расклад сил, и принял решение:

— Я Никиту знаю давно. Он хороший организатор, преданный коммунист, но, очевидно, на этом посту зарвался — считает, что он уже вождь. Много натворил политических ляпов, организационной неразберихи в партии. Очевидно, будет лучше для него и для партии, когда он уйдет с этого поста, да и должности первого секретаря и председателя Совмина надо разделить. В семьдесят лет трудно руководить и управлять таким государством, как наша страна, да еще со старческим характером Никиты.

Шелест прямо спросил:

— Демьян Сергеевич, что мне передать Брежневу и Подгорному?

— Передай, что я с вами и, если это нужно, могу по этому вопросу выступить где угодно.

Еще один верный соратник Хрущева легко предал Никиту Сергеевича… Но отнюдь не все шло гладко. Подгорный пожаловался Шелесту, что у них в Москве перед самым отъездом Хрущева в отпуск состоялся неприятный разговор.

Никита Сергеевич пригласил Николая Викторовича в кабинет и прямо спросил:

— Что-то, товарищ Подгорный, идут разговоры, что существует какая-то группа, которая хочет меня убрать, и вы к этой группе причастны?

(«Представляешь мое состояние и положение?» — говорил Подгорный Шелесту.)

Николай Викторович собрался с силами и с деланым удивлением поинтересовался:

— Откуда вы, Никита Сергеевич, это взяли?

А сам думал: от кого это могло стать известно? Сразу подумал: Брежнев раскололся. Тот в какой-то момент заколебался:

— Может быть, отложить все это?

Подгорный на него набросился:

— Хочешь погибать — погибай, но предавать товарищей не смей.

Но Хрущев сам рассказал, что о заговоре его сыну Сергею поведал работник КГБ Василий Иванович Галюков, бывший начальник охраны Николая Григорьевича Игнатова, из секретарей ЦК передвинутого на безвластный пост председателя президиума Верховного Совета РСФСР. Обиженный на Хрущева Николай Игнатов действительно активно участвовал в подготовке заговора. Ездил по стране и убеждал старых приятелей выступить против Хрущева. А Галюкова устроил в хозяйственном отделе Верховного Совета РСФСР и возил с собой в роли помощника для устройства всех дел.

Никита Сергеевич показал Подгорному письмо, переданное сотрудником КГБ Сергею Хрущеву. Поинтересовался:

— Вам что-нибудь по этому поводу известно?

Подгорный не моргнув глазом сказал, что ничего не знает. Не поручить ли Комитету госбезопасности проверить все факты? Он был уверен, что Семичастный выкрутится. Но Хрущев по какому-то наитию решил к КГБ не обращаться, а по-дружески попросил Микояна: вызови Игнатова, поговори с ним и доложи.

Через первого секретаря ЦК компартии Грузии Василия Павловича Мжаванадзе успели предупредить Игнатова о нависшей над всеми угрозой. Ему велели в беседе с Микояном наотрез все отрицать… Да и осторожный Анастас Иванович, похоже, не проявил обычной прыти, исполняя поручение первого секретаря. Он сохранил верность Хрущеву, но не хотел ссориться и с его набирающими силу противниками.

Леонид Митрофанович Замятин, который тогда работал в Министерстве иностранных дел, рассказывал, как 30 сентября 1964 года, накануне отъезда в отпуск, Хрущев вдруг появился на обеде в честь президента Индонезии Сукарно и произнес неожиданно откровенную речь.

Сукарно, лидер движения за независимость, противник империализма и капитализма, был в Москве дорогим гостем. Он приехал просить оружие. Сукарно считал, что западная демократия Индонезии не подходит. В марте 1960 года он распустил парламент и сам стал назначать депутатов. Сукарно провозгласили пожизненным президентом. Он называл себя отцом нации. Рассорился с западными странами. Зато получал советскую военную помощь. Компартия Индонезии стала мощной политической силой. Сукарно ввел коммунистов в правительство. Через год после обеда с Хрущевым, в 1965-м, Сукарно свергнут военные и зальют страну кровью. Считается, что без суда и следствия убили полмиллиона человек и еще полтора миллиона посадили. Компартия перестала существовать.