сад, - сквозь зубы проговорил Ломов.

- Чего он мелет? Дай, я ему заеду по харе! - снова полез вперед Мокроусов.

- Остынь, он хочет жить, - объяснил Ломов, и эти слова самым невероятным образом подействовали на бывшего милиционера. Вспомнив о том, что Петухову осталось жить от силы несколько минут, Мокроусов смутился, по-стариковски закряхтел и испуганно посмотрел на своего временного начальника.

- Все хотят, - наконец выговорил он и пожал плечами.

- Иди в машину, - сказал Ломов Мокроусову. - Нам поговорить надо. Попей пока пивка.

Мокроусов заметно обрадовался, когда его отослали. Он сразу вспомнил, что держит в руке бутылку пива, достал ключи и отработанным приемом легко сковырнул пробку.

- Если отравленное, удавлю, - уходя проворчал он, но Петухова эта угроза словно бы вернула к жизни. Во-первых, удавить можно было только живого человека, во-вторых, старший собирался с ним о чем-то говорить, а это означало, что либо состоится торг, либо ему предложат работать: мальчиком на побегушках, наемным убийцей, курьером или форточником Петухову было все равно.

До кривой березы они не дошли каких-нибудь несколько метров. Ломов заметил её издалека и ещё до петуховского приступа истерии подумал, что скорее всего деньги где-то рядом, иначе в лесу их можно было бы не найти. Неосторожный жест Петухова подтвердил его догадку, и когда Мокроусов отправился к машине, он жестом предложил пленнику идти вперед.

- Что ты делал до того, как увел у дружка чемодан с баксами, - на ходу спросил он.

- Я дома был. Мы как раз с ребятами собирались в одно место погулять... - начал было Петухов, но Ломов перебил его:

- Я имею в виду, что ты умеешь делать?

- А-а-а! - обрадовался Петухов. - Все. Все, что скажешь. Я даже на аккордеоне умею играть. В детстве пять лет занимался.

- Давай-давай, перечисляй, - отеческим тоном сказал Ломов, когда тот замолчал. - Я тебя внимательно слушаю.

Они почти дошли до кривой березы, и Ломов остановился. Сильно нервничая, Петухов начал вспоминать все свои попытки заработать побольше денег за последнее время. Он умышленно не смотрел себе под ноги, боялся встретиться взглядом со своим собеседником, а потому вынужден был вертеть головой в разные стороны. Одновременно Петухов тужился разгадать поведение Ломова. Тот стоял в нескольких сантиметрах от места, где лежали деньги, раскачивался с пятки на носок и как-будто совсем не слушал, о чем он говорит.

- Обувью торговал, но нам даже не дали развернуться. Обложили так, что ничего не оставалось. Пришлось бросить. Золотишко сбывал, менеджером в торговой фирме работал... чужие деньги крутил. Так, по мелочам...

- Ну да, а здесь крупные подвернулись, - усмехнулся Ломов. Он посмотрел вниз, носком ботинка ковырнул чуть приподнятый в этом месте дерн, и откинул его в сторону. Под дерном, слегка присыпанный сухой землей, лежал цветастый полиэтиленовый пакет с долларами. - И ты не удержался. Понимаю.

Ломов только опустил взгляд, а Петухов уже все понял и едва совладал с собой, чтобы не броситься в лес.

- Да, не удержался, - хрипло ответил Петухов и, словно в бреду, тихо продолжил: - Миллион баксов. Я таких денег и не видел никогда. Только в кино. В кино они наверное фальшивые? Хотел пожить хорошо.

- А как это хорошо? - так же тихо поинтересовался Ломов.

- Не знаю, - пожал плечами Петухов и вдруг как на исповеди понес совершеннейшую правду: - Хотел в Париже погулять... в Испании дом купить... на острове пожить...

- Ладно, давай, перекладывай из пакета вот сюда, - Ломов раскрыл синий чемоданчик, бросил его на землю и отступил на два шага. - Только побыстрее, у нас мало времени.

Петухов не сразу приступил к работе. За какое-то мгновение выражение лица его поменялось несколько раз. Здесь были и сомнения, и надежда, и страх, и даже едва уловимая тень безумия, которая за последние полчаса уже заволакивала его взгляд. Но мешкать ему было нельзя, и он осторожно опустился на четвереньки.

Разбросав куски дерна, Петухов ещё раз вопросительно посмотрел на Ломова снизу вверх и принялся за дело. Он вытаскивал из пакета пачки, аккуратно укладывал их в "дипломат", а Ломов стоял в стороне боком к нему и как-будто дожидался, конца работы.

Синий чемоданчик с тисненым вензелем был почти наполнен, когда Ломов повернулся лицом к Петухову, резко выбросил вперед руку с пистолетом и выстрелил ему в голову. Затем он быстро пошел к машине, сел на водительское сиденье и, обращаясь к обоим помощникам, распорядился:

- Заберите деньги, а его присыпьте землей. Только быстрее, надо ещё успеть поспать.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА 13

После странной комнаты, которую Сергей Калистратов видел словно бы в тумане и совершенно не запомнил, его отвезли в районное отделение милиции и ещё раз, но уже более основательно, обыскали. С отсутствующим видом он наблюдал, как милиционеры бросают на стол все, что обнаружили в его карманах: сигареты, деньги, ключи, какие-то обтрепанные бумажки и латунную запонку, которую он нашел на улице и, приняв за золотую, вот уже две недели не решался выбросить. Затем Сергея обхлопали, пошарили между ног и заперли в камере, из которой заблаговременно переселили двух бомжей и рыночного карманника. В коридоре ему ещё навешали оплеух, а когда раскрыли дверь, дюжий сержант так ткнул его кулаком в ребра, что Калистратов влетел в камеру, упал плашмя и, инстинктивно подставив руки, разбил лоб о браслет наручников. От сильного удара он на короткое время потерял сознание, а когда очнулся, ощутил не только страшную физическую боль во всем теле, но и всепоглащающее, ни с чем не сравнимое отчаяние, какое до сих пор он никогда не испытывал. Это было не просто ощущение конца жизни, в считанные дни перевернувшейся самым невероятным образом, им овладели ужас перед скорой смертью и одновременно страстное желание умереть, чтобы разорвать наконец эту цепочку нелепых событий.

Поднявшись на четвереньки, Сергей добрался до нар, с большим трудом заполз на них и, перевалившись на спину, затих. Он был в здравом уме, за время погони и от побоев хмель из него порядком выветрился, и только теперь в одиночной камере он смог наконец оценить, что произошло. Когда он