Почему она даже не подмигнет? Почему не подаст знак, что услышала меня. Что все это розыгрыш, что скоро мы встанем и пойдем домой к Байни. Но мамочка ничего такого не делает, как будто ее нет, а без мамочки я совсем один, сижу в фу какой липкой луже, но сидеть не хочу. Не хочу. И на этом ковре не хочу сидеть. Не хочу ждать (фу как липко!), когда дверь откроется и придет Гарри, и поднимет меня с пола, и заберет с собой. А потом все начнется сначала, и снова будет безмозглый, бесполезный, беспомощный дурак Декстер и много-много-много крови…

Только не снова.

Я открыл глаза. Я по-прежнему сидел на мокром ковре. Я не хотел быть здесь, не хотел сидеть в глубокой липкой луже, когда где-то рядом тикает таймер. Вставай, вставай! Я должен встать, выбраться отсюда. Я не хочу ждать Гарри. Я встану и уйду самостоятельно. Сделаю все по-своему, по-другому, сделаю все правильно. В этот раз я буду лучше, осторожнее, только бы встать и уйти из этой холодной комнаты, пойти домой, где все хорошо, где тепло и светло… И я встал. И я стоял, покачиваясь, и все перед глазами вдруг прояснилось, и я задумался: сколько осталось времени? Через сколько рванет яхта? Наверное, очень скоро.

Нужно поторопиться. Только для дурачины Декстера это сегодня не вариант. Я попытался, но сумел сделать лишь медленный шаг. Я двинулся вдоль комнаты и поплелся к дверям, цепляясь за стены, зеркала, мебель и слыша настойчивое тиканье таймера в своей голове. Наконец я коснулся дверной ручки – жесткой и неподатливой. И вдруг каким-то образом я сумел повернуть ее своими занемевшими пальцами, открыл дверь и почувствовал холодный ветер на лице, такой сильный и порывистый, что меня чуть не сбило с ног. Я схватился обеими руками за стены и вышел на палубу, повернул налево, ухватился за перила. Потом свесился с них и понял, что пошел не в ту сторону – повернул влево, вместо того чтобы идти прямо, к своей лодке. Но там будет не за что держаться, а без опоры я не устою. Поэтому я повернулся и поискал взглядом свою лодку и Дебору, но не заметил ни ту, ни другую. И я попытался оглядеться, но голова запрокидывается и взгляд упирается в бесконечно черную ночь. Мрак приходит и уходит, но он будет вечно… Хотя нет, ночь над головой не бесконечно черная. Прямо у меня над головой сияет нечто светлое. Вот он, последний друг Декстера, последний член семьи, последнее знакомое и милое лицо. Старушка Луна следит за мной и напевает мне свою серебряную песнь, полную темной услады. Саундтрек жизни Декстера – прекрасная симфония теней, которая преследует меня каждую ночь.

Но сегодня старушка Луна светит на меня своими нетерпеливыми лучами, как не светила никогда, убаюкивает, пока в плоть мою вонзается неумолимый нож. Песнь ее сегодня звучит по-другому. Другие ноты, другой припев. И новая улыбка – едва заметная, многозначительная.

Сегодня Луна совсем близко – ближе, чем когда-либо. Намного ближе. Вот она затягивает новый припев, но не подбадривает, как раньше, а сладко и мелодично зовет к себе: «Пойдем домой, дорогой Декстер! Пойдем домой…»

Но прекрасную серебряную песнь прерывает громкий вой – стальной рев, разрушающий ритм и сладость радушной песни. Он такой громкий, что даже я его отчетливо слышу. И вдруг узнаю: это гудок. Гудок моей лодки. И тут я радостно понимаю, что это значит: меня зовет Дебора – зовет прочь от серебристого мрака и хочет отвезти в другой мой дом…

Но нет. Не будет никакого дома, если я продолжу здесь стоять. Ведь яхта вот-вот взлетит на воздух – я не должен медлить, не должен вслушиваться в обманчивую песнь. Я пытаюсь выпрямиться и встать ровно, но не могу, и снова звучит гудок, но в голове моей громче прежнего раздается: ТИК-ТИК-ТИК! И я понимаю, что в любую секунду из трюма вырвется огненный шар и швырнет меня в воздух, и вокруг все потемнеет – навечно, а я к этому не готов. Даже несмотря на ласковый, почти материнский голос Луны, зовущей меня с небес.

Только не сейчас, еще не время. Не время Декстера. О нет.

И, собравшись с последними силами, я выпрямляюсь и, держась за перила, перекидываю через них одну ногу и смотрю вниз. Вот она, моя лодка, уже мягко покачивается на волнах неподалеку, хотя отсюда расстояние кажется огромным. Я вглядываюсь в полумрак. А вот и темная вода; в ее подернутой рябью поверхности криво отражается лунный свет.

Мне нужно просто спрыгнуть в воду, доплыть до своей лодки, и все будет хорошо. Время словно замедлилось. Я перекинул вторую ногу через перила и помахал Дебз, которая была, казалось, очень далеко. И я громко завопил, как болван, чтобы она плыла ко мне. Я знал, что она приплывет, ведь семья – самое важное на свете, и она это знает, точно-точно.

А потом я спрыгнул и упал… Ох, как же далеко вода! И какая она темная. Глубокая и темная…

А потом я увидел рваный силуэт насмешливой Луны, который сменился моим собственным силуэтом. Я вот-вот упаду на самого себя… Я падаю – беззвучно ударяюсь и разлетаюсь на миллионы ярко-красных кусочков лунного света, которые охватывают своим мраком все мое существо…

…Я падаю сквозь слои тьмы и света, пока прохладный серебристый свет не исчезает совсем. На смену ему приходит мрак, с его приятным и прохладным спокойствием. Я поднимаю голову и вижу черноту, которая уносит меня к темной стороне Луны; я падаю, кружусь во мраке и тишине, а потом поднимаюсь – вверх-вверх-вверх – и чувствую, что снова оказался дома. А после – падаю в прекрасной черной тишине, в объятия радушной Темной мамочки Луны – ну наконец и

Конец