— И мой тоже, — поддакнула Ями.

— Это мои мечи, — по привычке возразил Илай, после чего указал на меня. — И этот, кстати, тоже.

Надо же. Ещё не так давно я просила его это признать, а он отнекивался, чтобы теперь заявить это Датэ, в святилище, то есть там, где я абсолютно бесполезна и тому, перед кем абсолютно беззащитна.

Самое интересное? Он не собирался использовать ни один из своих мечей. Он держал в руке лишь нераспечатанную бутылку крепкого алкоголя.

Сейчас не самое подходящее время для этого, тебе не кажется?

Датэ повернулся ко мне спиной… и в этом движении было что-то до боли знакомое.

— Ями, погаси лампады, — сказал он, разгадав его план. — Использовать выпивку в качестве оружия… Ты первый Старец, нарушивший запрет таким нелепым образом.

— По крайней мере, это не так забавно, как страх огня у Пламени погребальных костров, — ответил Илай, прикоснувшись пальцем к виску. Он знал о нём больше, чем Датэ хотелось бы. — А знаешь, что ещё забавно? То, что ты сгоришь заживо.

Ями бросилась исполнять приказ, срывая со стен лампады и курильницы с тлеющими углями, а Датэ ухмыльнулся, давая понять, что он не впечатлён. К его приходу следовало подготовиться основательнее. Может… сотня бутылок?

— Твой план не сработает. Спирт быстро испарится, а я не позволю тебе высечь искру. И кстати, огонь не пугает меня так, как должна пугать тебя темнота.

— Ива, уходи отсюда! — В отличие от Датэ Илай решил прогнать своего союзника. Своё «оружие». Чтобы использовать выпивку.

— Не знаю, откуда ты об этом узнал, но, в любом случае… не вздумай её разбить, — предупредил Калека, приближаясь к нему. — У меня сегодня в планах как следует утешить мою милую женщину. Знаю, до моего вина этому пойлу далеко, но я позволю Иве выпить его в память о твоей бездарной смерти. От этого моё дальнейшее утешение покажется ей ещё слаще.

Я дёрнулась было за ним, но тут же отступила на два шага назад. Потому что при всей своей комичности это сражение за бутылку оказалось невероятно свирепым, с первых секунд набирая непостижимую для глаза скорость. Я слышала звуки ударов через секунду после того, как они были нанесены. Бутылка, которую они выбивали из рук друг друга и ловили у самого пола, падала гораздо медленнее, чем двигались отшельники.

И всё же, что за привычка у Старца называть своим оружием самые хрупкие, ненадёжные, запретные вещи? Понимаю, учитывая разницу в силе, с Датэ бесполезно сражаться привычным для него образом. Брать в руки меч — лишь оказывать ему услугу — так же как и ввязываться в рукопашную. Но если удастся его поджечь? Это, наверное, отвлечёт его ненадолго, и тогда у нас появится шанс нанести решающий удар. Пронзить сердце? Отрубить голову? Не представляю, как ещё можно убить бессмертного…

Стоило мне так подумать, как по каменному полу зазвенел металл, а Датэ взревел от ярости.

— Что это?! Думаешь, сможешь занять моё место? Даже мечтать об этом не смей!

Оказывается, в пылу борьбы он заметил «клеймо», поставленное мной на Старца. То, что должно было защитить, теперь могло стать основной причиной смерти. Датэ выдернул из ножен своего противника меч, собираясь отрубить благословлённую мной на его убийство руку, но Илай выбил оружие из его хватки, и оно с лязгом проехалось по плитам, останавливаясь неподалеку от меня.

Это был фамильный клинок, которым Илай отрубил голову своему отцу. Оружие, которое уже неоднократно меня защищало. И я уставилась на него теперь с самым безрассудным намерением. Как если бы это был знак свыше, намёк на то, что теперь пришёл мой черёд использовать его нам во спасение.

Я пошла к нему медленно, неуверенно, постоянно поднимая взгляд на Калеку. На его счастье у Илая было два меча, и теперь Датэ пытался вернуть себе тот, что был у него украден десять лет назад. Слишком взбешённый, чтобы замечать происходящее вокруг.

Наклонившись, я потянулась к оружию… но тут же была откинута ударом.

— Это моё! — прошипела Ями, подбирая его. Стиснув рукоять, что есть силы, будто давно мечтала почувствовать этот вес, потёртость кожаной обмотки, проверить остроту лезвия пальцами, она тихо рассмеялась, торжествуя. — Моё, да! Всегда было моим. Со дня моего рождения, как только я его увидела, как только на меня саму косо посмотрели, как только Маяр заикнулся о моей недостойности. Чёрт возьми, это я должна была снести ему башку…. Но знаешь? Теперь кажется, что всё так и было. Теперь, когда я держу его, кажется, что я могу отомстить всем. Тебе и этому жалкому предателю Илаю в первую очередь. Самым лучшим образом.

Приподнявшись, я смотрела на неё, едва освещённую догорающими лампадами.

— Ты ничего мне не сделаешь, Ями. — Может, и не стоило заявлять это так убеждённо.

— О, конечно, сделаю. — Она направила на меня меч. — Я заставлю тебя убить его.

— Что ты…

— Давай, зови его на помощь! Умоляй спасти тебя. Он делал это десять лет, не спросив твоего разрешения, но сейчас оно ему нужно, ты так не думаешь?

Когда я промолчала, девушка наклонилась, хватая меня за горло и прикасаясь лезвием под подбородком.

— Девы ведь плохо переносят боль, да?

— Твоему хозяину это не понравится, — процедила я, чувствуя холод металла кожей.

— Мой хозяин и твой хозяин тоже. Ты принадлежишь ему, да, и я не посмею это оспорить, ведь в отличие от некоторых я ему абсолютно верна. И такая верность должна поощряться, так же как предательство — караться. Из всех недоумков, которые его подвели, ты — самая главная. Так что, уверена, он согласится с тем, что ты заслуживаешь наказания, а я — поощрения. Иначе зачем он взял меня с собой? — Она повернула мою голову к сражающимся мужчинам. — Как насчёт того, чтобы побыть немного моим «мечом»? Зови его! Дай ему в последние мгновения своей жизни почувствовать себя твоим спасителем.

Сглотнув, я посмотрела на Илая… потом на Датэ. И закричала:

— Чили, спаси меня!

Датэ обернулся, и в ту же секунду Илай рывком достал второй меч… но не для того, чтобы снести голову Калеке. Он бросил оружие мне.

Я не могла поверить.

Датэ подставил ему шею. Он бесконечно долгую секунду смотрел в противоположную сторону, этого бы хватило, чтобы закончить войну. Но вместо этого Илай отдал своё оружие мне. Потому что, убей он Датэ, и в ту же секунду Ями зарезала бы меня.

Звякнув, меч проехал по полу,