Должна же быть уважительная причина, какое-то оправдание… Декстер ведь нормальный, хороший человек. Если он сделал что-то плохое, значит, для этого имеется основание.

В конце концов и она однажды сделала самое ужасное, что только можно вообразить. И она — хороший, добрый человек. Не так ли?

Половина от пятидесяти миллионов…

Машина мчалась через заброшенные сельскохозяйственные угодья, замерзшие, отрезанные от остального мира, пустые, голые, здесь даже невысокие строения казались башнями — сараи, амбары, одноэтажные каменные домики, выстроенные рядом с дорогой, повторявшей средневековую тропу, расширенную в эпоху Возрождения и превращенную в тракт для конных экипажей, потом снова увеличенную и в конечном итоге замощенную в двадцатом веке — для автомашин. Нынешний ее вид — лишь краткий отрезок в череде перевоплощений, всего пять процентов жизни — узкая второстепенная дорога, оказавшаяся на задворках европейской истории.

Так где же вторая половина?.. Наверное, на том втором счете, чей номер Декстер записал на листке, но без дополнительной информации, не указав ни имя пользователя, ни пароль. И почему он записал все данные только по одному счету? Только на половину всей суммы?

Машина с ревом неслась по избитому асфальту, то врываясь в очередной лес, то выныривая из него, здесь, наверху, росли в основном вечнозеленые хвойные.

Да потому, что у него имеется партнер, вот почему. Марлена? Нико? Или оба?

Кейт не стала включать джи-пи-эс-навигатор, имевшийся в машине Себастьяна. Идея воспользоваться его автомобилем преследовала цель избежать слежки. Так что она пользовалась картой, с которой приходилось то и дело сверяться на этих извилистых дорогах, не имевших нумерации, да и названия их менялись через каждые несколько километров, то вливаясь в другие, то кончаясь тупиками или поворотами назад.

В конце концов она оказалась в Бигонвилле, на рю де Пен, Сосновой улице, плотно обсаженной вечнозелеными деревьями, которую нетрудно было пропустить без какой-либо дорожной разметки. Действительно, Сосновая улица.

Теперь Кейт была уверена — на девяносто девять процентов, если не на все сто, — что Декстер и в самом деле умудрился незаконно прибрать к рукам огромную сумму, миллионы евро. И из этих денежек платил за все — за их квартиру, за провизию и игрушки, за дизельное топливо, которое залил вчера утром в бак машины — шестьдесят три евро за полный бак, почти на сто долларов солярки для подержанной «ауди».

Подержанная машина. Вот тут две несопоставимые, несочетаемые реальности столкнулись лоб в лоб: с чего бы это человеку покупать бэушную тачку, когда у него в банке лежат двадцать пять миллионов евро?!

Весь ужин вчера в Амстердаме Кейт страдала в обществе этого самодовольного болвана Брэда. У этого парня и впрямь имелось в банке несколько лишних миллионов. И все свободное время он их тратил, расходуя на это свою энергию. На свои дома, свои машины, курорты. Точно как богатенькие банкиры в Люксембурге, чей бизнес заключался именно в том, чтобы делать деньги, а страсти сводились к их трате.

Но ее муж вовсе не один из них.

Узенькая дорога то и дело поворачивала и извивалась, ныряла вниз и тянулась вверх, на пути попадались заснеженные и обледенелые участки, густые леса и петляющие ручьи, за извивами которых следовала трасса; у них тут явно не хватало денег, чтобы построить хоть один нормальный мост, да и никогда, видимо, не будет.

Вся эта история — полная бессмыслица.

Дорога ушла в сторону от ручья и начала круто подниматься вверх, потом выровнялась на вершине очередного хребта, где лес отступил в стороны, открыв впереди широкий вид на поднимающиеся один за другим холмы и хребты, неровности и складки, покрытые серо-белым налетом, похожим на шкуру старого шарпея. Вдоль дороги теперь тянулась деревенская каменная стена, ее огромные валуны явно были снесены сюда с поля, чтобы сделать его пригодным для обработки. Стена являлась всего лишь побочным результатом местной деловой активности, участком, где можно сложить собранные камни. Поле было огромное, заросшее низкой буро-зеленой травой, оставленное под паром.

Кейт заметила фермерский дом, крашенный белой краской, с черной шиферной крышей, как и все крыши в этой маленькой стране, не имеющей выхода к морю; дом был окружен рощицами голых дубов. Летом они, видимо, дают хорошую тень. Земли вокруг дома вдоль и поперек разделяло множество низких каменных перегородок, наполовину осыпавшихся, выглядевших словно древнеримские развалины и напоминавших остатки стен, разъединявших когда-то гигантские комнаты какой-нибудь виллы — обеденные залы, огромные фойе, вомитории, в которые эти древние римляне блевали, когда в желудке уже не оставалось места, чтобы насладиться следующим блюдом.

Она максимально сбросила скорость и посмотрела в зеркало заднего вида, вновь убедившись, что никто за ней не следит. Нигде не было видно ни легковых машин, ни грузовиков, ни тракторов; деревянные ставни на окнах наглухо закрыты. И ни единого признака жизни, никаких местных обитателей в этом отдаленном доме, замкнувшемся в гордом одиночестве под охраной дубов и сосен.

Места на обочине, чтобы поставить машину, не было — дорожное полотно резко и опасно обрывалось в глубокие дренажные канавы. Подъездная дорожка к дому проходила сквозь узкий разрыв в каменной стене, перегороженной цепью, защелкнутой на висячий замок. На одной из каменных колонн у въезда — маленькая белая эмалированная табличка с номером 141, выписанным черным. Значит, это действительно дом номер 141 по рю де Пен, Бигонвилль, Люксембург.

Кейт остановила машину посреди дороги. Особо здесь не развернешься — никаких площадок, где можно подождать обитателей дома. Она огляделась по сторонам — на протяжении полумили вокруг нет никакого укрытия. И пробраться в дом тоже невозможно.

Странное место для штаб-квартиры компании, стоящей двадцать пять миллионов евро. Это больше напоминало убежище, берлогу, где можно залечь, спрятаться.

Дюжина мамочек, собравшихся на вечеринку, сидели на барных табуретах вокруг высокого стола. Не прошло и получаса, как большинство уже были подшофе.

Эту вылазку Кейт придумала, чтобы разгрузить мозги, запутавшиеся в неразрешимой ситуации. К тому же она ведь должна поддерживать видимость нормальной жизни. Это всегда являлось составляющей ее подготовки как агента, оперативного сотрудника, было частью карьеры, частью ее самой: что бы ни происходило, веди жизнь обычного человека. Занимайся повседневными делами, встречайся с рядовыми людьми. Не давай повода расспрашивать, сомневаться в тебе, что-то насчет тебя выяснять. Никогда ничего не объясняй не в меру любопытным людишкам, вообще не отвечай ни на какие вопросы, которые могут возникнуть после твоего исчезновения. Старайся не возбуждать подозрений, иначе кто-нибудь подумает, что ты совсем не то, чем представляешься.

Сидевшие вокруг стола мамочки вовсю развлекались сплетнями и слухами, необоснованными, злобными. У этой муж трахается со своей секретаршей. У той бебиситтером работает известная всей школе шлюха. Эти чехи, которых все считают богачами? Вздор, они нищие. А эта громогласная вульгарная техаска, у которой трое детей? Да она же проходит курс лечения от бесплодия — хочет заиметь четвертого.