— Блин, — говорит Игорь, — надо бы встретиться, но я не могу, завтра в Харьков уезжаю. И прикинь, смешно, у меня 13-й вагон! А завтра пятница, 13-е!

Дрыхли аж до половины второго, потом дома сидели. Зойка проводила на вокзал, попрощались. Сказала, чтоб я быстрей делал московские дела и приезжал скорее к ней.

Шинель обнаружился в вагоне за пару минут до отправления. Подстриженный, чисто выбритый — узнать сложно. Его Вика меня тоже не узнала, хотя во мне только прикид и изменился. Пес их, зловредная собачонка, значительно подрос, гордо зовется Бобом.

Спать пришлось на третьей, верхней боковой полке. Как я оттуда не грохнулся, ума не приложу.

Хотя выспался, в общем-то.

В Харьков поезд прибыл около девяти утра. Безуспешно помыкавшись в кассах в надежде купить билет на поезд до Москвы, купил в итоге лишь на электричку до Белгорода. На оставшиеся купоны приобрел также чудную газету «СПИД-инфо» и так, за внимательным рассматриванием голых теток, въехал в Россию.

Белгород воображение мое не поразил. Поболтавшись часок в окрестностях вокзала, я погрузился в «собаку» на Курск. Билет покупать не стал, как выяснилось впоследствии — правильно, контролеры в выходные явно не работали. Четыре часа провел в спокойствии, почитывая Стругацких.

В Курске оказалось значительно холоднее, чем даже в Белгороде. Какая же у нас в этом смысле некомфортная страна!

В кассах, как и следовало ожидать, никаких билетов не было. Но мне повезло — какой-то, даже не криминального вида, мужик толкал свой билет. Без наценки! Рискнул я и не проиграл, внимательно изучил билет, отдал 124 рубля и уже через полчаса улыбался на своей любимой верхней боковушке и со спокойной душой махал Курску рукой. А ведь по всем прогнозам я должен был здесь переночевать! Электричек уже нет; либо на вокзале куковал бы, либо у Алекса Курского. Город выглядел так неприветливо, что мороз пробирал по коже. Собственно, так выглядят все уездные городки, но этот смотрел на меня как-то особенно угрожающе...

Попутчики попались разномастные. Дедушка-ветеран острой коммунистической направленности, пацаны безобидные и женщина-журналистка. Найдя в моем лице приятеля по частому задымлению тамбура, начала пытать — кто, что. Оказалась интересным человеком. Говорили обо всем. О жизни, об образе этой самой жизни, о свободе, политике, Крыме и Курильских островах. Предложил ей покурить травы — с радостью не отказалась. После нескольких напасов литературу тоже не смогли обойти, спорили о поэзии, о Пастернаке. В итоге тетушка дала мне телефон Бориса Стругацкого, уговорила позвонить ему: он, мол, помогает пробиться молодым писателям.

Уже засыпая, подумал: а почему бы и нет? Можно попробовать опубликовать пару-тройку своих рассказов. Журналов много — «Техника молодежи», «Вокруг света», «Сельская молодежь» всякая, и моя фантастическая чушь ничем не хуже той, что в них печатают.

Умываясь, неожиданно осознал, что потерял во время вчерашних раскуров-перекуров новый мундштук, тот, что купил вчера в Харькове вместо забытого в Севастополе. Жалко, хороший был, но ничего страшного, в Москве новый куплю.

А вот и Москва, собственно! На перрон я ступил гордо, улыбаясь не вонючему вокзалу, но городу, в котором я так долго отсутствовал.

Сигареты кончились, вышел из здания стрельнуть покурить. Гляжу, мужик стоит, смолит «беломорину».

Попросил папиросу. Он так внимательно осмотрел меня и говорит:

— А тебе зачем?

— Как зачем? Покурить.

— Просто покурить? — ухмыльнулся мужик. — А что такое «анаша», знаешь?

— Я из Крыма еду, — вместо ответа проинформировал я.

Ну и пошел содержательный разговор. О ценах, качестве крымской травы, про ментов и татар, про «молоко» и другие прекрасные вещи. Кончилось все тем, что я отдал внезапному собеседнику коробок с дурманом, снабдив устными инструкциями по употреблению, а он основательно меня раскурил на задворках вокзала, да еще и с собой отсыпал.

На входе в метро меня подстерегла неожиданность. Вместо металлических жетонов ввели пластмассовые, так что жетон, который я хранил все это время, остается мне разве что на память.

Приехал на «Электрозаводскую». Первым делом направился к Немету. Время — семь утра, на дворе воскресенье, так что я совсем не удивился, когда матушка Немета обложила меня ласковым матерком и послала куда подальше. Далеко я не пошел, а пересек почти родной двор и принялся долбить в окно к Шурику. Вместо Шурика в окне появилась его бабушка, сообщила, что Александр спит, и тоже куда-то меня послала. Хотел пойти к Пете-музыканту, но решил, что достаточно пока экспериментировать с сознанием спящих людей, и отправился в магазин.

Цены в Москве, с учетом того, что здесь не купоны, а рубли, гораздо выше, чем в Киеве. Ассортимент практически тот же, разве что крупы всякой поменьше и совсем нет ничего мясного. Пиво стоит 19 рублей, хлеб черный — 22, батон — 25 рублей. Ужас какой-то, как же здесь надо зарабатывать, чтобы хоть на еду хватало?!

Купил полбатона и пиво. Позавтракал. Постучал к Немету. Елена Витальевна снова что-то нелицеприятное прокричала в мой адрес. Дверь не открыла.

В начале девятого из лифта вышла Дульсинея Тобосская, престарелая соседка Немета по коммуналке. Вежливо поздоровавшись, я воспользовался случаем и ворвался в квартиру, заметив молнию, полыхнувшую в глазах Димкиной мамаши. Отбившись от нее, Дуси и собаки Маши, я триумфатором вошел в неметовский угол.

Немет, проснувшийся от возни в прихожей, в этот момент пытался приподняться и дико таращил глаза. Одна рука его тянулась к папиросе, другая — к чашке с чаем, а из глотки вырвался сдавленный хрип:

— Ринго!

Обнялись, попили заварки, выслушал свежие новости.

Итак. Группа работает. Как и следовало ожидать, от барабанщика в этой жизни мало что зависит, и уж конечно, от его отсутствия группа никак не развалится. Ребята дали уже несколько концертов с разными ударниками, последний как раз вчера. По словам Немета, они жутко облажались. Впрочем, Дима максималист, и совсем не исключено, что это был успех. В общем, на до сих пор вакантном месте барабанщика группа желает видеть меня. Не успел я и задуматься о возобновлении музыкальной карьеры, как Немет огорошил меня новостью, после которой зашевелившиеся было мысли мои застопорились. Группа теперь называется не «Осень». И не «Дом», как они в мае придумали. А «Игрушечки». «Игрушечки»!!! Это что должен был выпить Шурик, что выкурить Макар и чем заболеть Немет, чтобы им в голову хотя бы просто пришло это бесчеловечное слово?!

Да, Макар в Рыбачке влюбился в некую девушку Ирину. Сняли квартиру в Текстильщиках, живут вместе и вроде бы счастливо. Шурик собрался жениться на Марине Попковой и, видимо, под впечатлением от предвкушения этого события, поступил в колледж, учиться на менеджера. Подстригся, стал похож на мажора, как утверждает Немет. Начал курить дорогущие сигареты, но никому их не дает, пытаясь еще и философствовать на эту тему. Сам Немет по-прежнему валяет дурака, не работает, существует на деньги, вырученные от продажи своей гитары. Ругается с мамой, в сердечных непонятках с Галей — в общем, ничего нового. Также Дима утверждает, что недавно, когда он звонил мне домой, вместо мамы к телефону подошел какой-то мужик, уверенно сказал, что Гены нет, и положил трубку. Хм, любопытно...