Когда Эмброуз съезжал из этого дома, он не нашел в себе сил забрать шкафчик с собой и сдал его в антикварную лавку. Сейчас он готов был отдать любые деньги, только бы его вернуть. Поставил бы у себя в комнате в «Тенистых соснах», а на самый верх – детский фотоальбом Дэвида.

Скр-р-р-р-р-рииип.

Эмброуз замер. Половица скрипнула прямо за ним. Он резко обернулся. Дверь оказалась закрытой. Но он точно оставил ее нараспашку.

– Джилл? Миссис Риз?

Никого. Но внезапно Эмброуз почувствовал чье-то присутствие. Ветерок по коже. Шепот по волоскам на затылке.

– Дэвид? – прошептал он. – Ты здесь?

В комнате вдруг резко похолодало. Запахло старой бейсбольной перчаткой. Эмброуз силился хоть что-нибудь рассмотреть сквозь облака в глазах. Как через растрескавшееся лобовое стекло. Слепота была теперь только вопросом времени. Ему недолго оставалось разглядывать колер масляной краски, заменившей обои. Паркет, заменивший ковролин. Люльку, заменившую старый шкаф. Новых обитателей дома, заменивших его семью. И будущего младенца, который заменит Дэвида. На крыльце родительского дома плакал младенец.

Выпусти меня, Эмброуз! Выпусти!

Эмброуз чувствовал, что брат здесь, в комнате.

– Прости, – шепнул он.

Пожалуйста, Эмброуз!

– Прости меня, Дэвид, – повторил он шепотом.

Эмброуз почувствовал, как в комнате дует по ногам. За окном, через которое вылез Дэвид, чтобы никогда не вернуться, завывал ветер. Эмброуз проследил, куда улетает сквозняк. Оказалось, в угол комнаты. Где раньше стояла кровать Дэвида. Где он читал «Франкенштейна» и рисовал на стене жуткие образы, поверх которых мать клеила новые обои, убеждая себя: «Он нормальный ребенок. Совершенно нормальный». С трудом согнув вывихнутые артритом колени, Эмброуз опустился на пол. И тогда понял.

Одна дощечка прилегала неплотно.

Вытащив свой армейский нож, Эмброуз вставил лезвие в щель. Подергал туда-сюда, постепенно расшатывая паркетину. Наконец ее удалось поддеть. Он отодвинул дощечку в сторону и замер от изумления. Увидев нечто. Спрятанное в тайнике.

Старую бейсбольную перчатку Дэвида.

Он прижал ее к груди, как ребенка-потеряшку. Глубоко вдохнул. Запах кожи потек сквозь него, принося с собой воспоминания. И тут он заметил, что перчатка слишком уж пухлая.

В ней что-то хранилось.

Сделав резкий вдох, Эмброуз раскрыл перчатку, как раковину моллюска. Внутри оказалась книжечка, аккуратно завернутая в пакет. Маленькая книжечка в кожаном переплете. Обвязанная шнурком с навесным замочком. Такой вещицы Эмброуз никогда раньше не видел, но вспомнил: брат упоминал. Это была его сокровенная тайна.

Перед Эмброузом лежал дневник младшего брата.

Кристофер стоял на улице и разглядывал старый дом Олсонов. Славный человек где-то там. Нужно его спасать. Кристофер прибежал в лес прямо из школы. Забрался в домик на дереве и почувствовал себя Суперменом в телефонной будке. В пункте перемен. Как только он закрыл дверь и перешел на воображаемую сторону, ему стало лучше. Жар и головную боль сменили ясность мысли и энергичность.

Но шептунья не дремала.

Присев на корточки, Кристофер стал смотреть на Эмброуза, стоящего в спальне Дэвида. Старик держал бейсбольную перчатку. Рядом стоял сам Дэвид, примериваясь, как бы положить руку ему на плечо. Но Эмброуз не знал, что его брат совсем близко.

Кристофер ступил на крыльцо. Бесшумно. Посмотрел на маленькие окошки по бокам от двери. В прихожей никого не было. Но, возможно, шептунья и впрямь его караулит. Сидит на корточках прямо за дверью. Он попытался успокоиться, напомнив себе, что при свете дня становится невидимкой, если проходит через домик на дереве. Но в кошмаре, который приснился ему в школе, она его узрела, хотя там было светло. Непонятно, как это получилось. Нужно, чтобы славный человек объяснил правила. Его надо спасти. Как можно скорее.

Еще с минуту Кристофер прислушивался. Потом быстро открыл дверь, стараясь делать это беззвучно, и точно так же затворил ее за собой. Он застыл на месте – хотел убедиться, что не привлек внимания шептуньи. В гостиной стояла тишина. Только в углу тикали большие напольные часы. С каждым «тик-так» утекали драгоценные секунды.

По гостиной Кристофер передвигался на цыпочках. Под ногами скрипели паркетины. Недолго думая он наклонился и снял кроссовки. Повесил их на шею, как шарф, и дальше пошел в одних носках. По ногам тянуло сквозняком. Было слышно, как на улице усиливается ветер. В дальнем конце подъездной дорожки виднелось несколько почтарей.

Это были дети, прыгающие через свои веревки, словно через скакалку.

Все – с зашитыми глазами.

Кристофер подошел к лестнице. Глянул вверх: не появится ли шептунья? И уже собирался подняться на второй этаж, когда услышал разговор.

– Школа прекрасная, – сказал голос.

Кристофер остановился. Голос был ему знаком.

– Отличное место, чтобы растить детей.

Там с кем-то разговаривала его мать.

Кристофер тут же прошел на кухню и увидел, что мать сидит за кухонным столиком вместе с незнакомой женщиной.

Ее зовут… Джилл.

Она купила дом вместе со своим мужем… Кларком.

Они пытаются завести ребенка.

– Так вот: мы с Кларком работаем над созданием семьи, – сообщила Джилл.

– Хорошая у вас работа, не всем так везет, – пошутила мать Кристофера.

Посмеявшись, Джилл налила матери Кристофера чашку обжигающего кофе.

– Молока хотите? – предложила она.

– С удовольствием.

У Джилл и Кларка… в прошлом году почти родился ребенок.

Она его потеряла. Но колыбельку они сохранили.

И стены перекрасили в другой цвет, подходящий и для девочки, и для мальчика.

Джилл принесла пакет молока. Кристофер увидел изображение пропавшей девочки, Эмили Бертович. Девочка на фото сидела неподвижно. Улыбаясь щербинкой от двух выпавших зубов. Внезапно ее взгляд переместился на что-то у него за плечом. Радость на ее лице перешла в ужас. В мгновение ока девочка развернулась и побежала прочь из фотокадра.

Кристофер замер.

Посмотрел на окна кухни. На то, что в них отражалось.

Прямо у него за спиной возникла шептунья.