по вопросам безопасности принца Дэниэля. Милорд же был в шаге от того, чтобы обвинить меня в оскорблении его чести.

Я не могла оставаться здесь в ожидании еще одной новости об очередном покушении и прямо сказала ему об этом:

— Я не могу находиться рядом с вами в ожидании вестей о смерти принца Дэниэля. Мне нужны гарантии и я не хочу лишаться своего права выбора. Если в следующий раз Дэниэль не сможет отразить нападение, этот мир упадет в ваши руки, как перезрелый фрукт, падающий с дерева. И тогда вам будет принадлежать мир и я, или мир без меня. Это не выбор, а неизбежность!

Я озвучила свои требования и повторила их вновь:

— Мне нужны гарантии, ибо при заключении нового мирного договора к нему могут присоединиться и другие страны, а также народы, живущие возле Вечного моря. Дэниэль рассказал мне о том, что они также участвовали в прошедшей войне. Правители этих земель хорошо знают принца Дэниэля, но не знакомы с принцессой Лииной. И если вы, милорд, заинтересованы в мирных переговорах, а не в начале новой войны, просто скажите мне об этом и тогда я останусь.

Я ждала его ответа столько, сколько позволили мне приличия и количество оставшегося чая в моей кружке. Но милорд не ответил мне. И я сказала ему, что невозможно влиять на события, находясь от них слишком далеко.

Когда я встала, он тоже поднялся из-за стола и произнес слова, окончательно поставившие точку в нашем разговоре:

— Я верну вас, если понадобится, как военный трофей…

Уже покидая милорда, я остановилась на ступеньках лестницы от совершенно неожиданной мысли: что бы ни произошло сейчас между нами, похоже, я уже выбрала и выбрала не милорда.

Сейчас, в ожидании собственной смерти, я думаю о том, что где-то там в мире, который подарил мне целую жизнь, принц Эльдарии Сэн Ларион Дэниэль — наследный сын правителя Маэленда борется за свой мир вместе со своими воинами. И я не предала его, хотя цена была слишком велика. Может быть, я не боюсь смерти, потому что мне кажется, что я уже умерла?

Когда я возвращалась в сопровождении Анжея и целой десятки воинов милорда из его личной гвардии, я не думала о возможных последствиях своего решения. Я просто возвращалась домой вместе с ветром и дождем, бросавшим в лицо холодные и редкие капли. И уже на корабле время, проведенное с милордом, вдруг показалось забытым и долгим сном, оставшимся где-то в ночи. А когда мы приплыли к родным берегам, радость от предстоящей встречи с близкими мне людьми, развеяла последние сомнения.

Уже на пути к дому я поняла, что Алекс знает о моем прибытии. Он коснулся моей души и моего сердца, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы снова вернуть свою душу в родное тело. Алекс летел ко мне, и закрывая глаза, я видела, как его крылья купаются в серебристых капельках дождя. Они, словно крохотные звезды, прятались в перьях, придавая им таинственное мерцание, не гаснущее под дождевыми потоками. Отдельные лучи солнца, пробиваясь из-за туч, преломляли свой свет, и он разделялся, образуя радугу, сопровождающую каждый взмах огненно-серых крыльев. И тогда я подстегнула Огонька, заставляя его скакать все быстрее навстречу тому, чьи крылья пожирали расстояние в сотни раз быстрее, чем ноги моего коня. И я не прислушалась к крику Анжея, оставшегося далеко позади.

Когда огромная птица пала на землю, раскинув свои крылья, я испытала огромное облегчение, словно Алекс был единственным связующим звеном между мною и моим настоящим домом. Я прижималась к его груди, слушала биение его сердца, и меня не волновало — человеческое оно или нет. В груди Алекса стучало сердце, полное света, из которого я могла черпать сколько угодно и когда угодно. И я вдруг поняла милорда. Я тоже чувствовала себя живой рядом с Алексом. С ним я ощутила тепло, проникающее в душу, и радость от ощущения самой жизни. Его свет растворял сумрак в моем сердце, обострял чувства и эмоции, дарил ощущение покоя, так необходимого мне.

Глаза Алекса светились от неподдельной радости, и искорки огня зажигались и гасли в них попеременно. Их нежность и красота завораживали меня, и я тихо смеялась от удовольствия и восторга.

Сейчас я понимаю, что любовь делает нас уязвимыми. Наши враги приобретают над нами власть, которую мы сами же вручаем им, раскрывая свои сердца для нежных чувств. Но тогда я не думала об этом, не понимала, что Алекс становится не просто близким другом для меня, а кем-то больше и неизмеримо ближе, чем просто друг. И я позволила ему приблизиться к себе, а когда поняла, что люблю его, было слишком поздно предпринимать что-либо. Любовь нельзя убить, ее можно лишь предотвратить, но я упустила время и потому подвергла опасности жизнь Алекса. Я забыла, что любовь не делает нас бессмертными…

Алекс не вернул себе человеческого облика. Мы дождались Анжея и его людей, и я простилась с ними, отпуская в уверенности, что нахожусь в безопасности рядом с Алексом. Я возвращалась домой по земле, а он парил в небесах, наблюдая за мною и Огоньком. И большего я не желала.

Глава седьмая

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ: «В оковах смерти жизнь казалась мне милей, хотел я жить и смерть я ненавидел».

Возвращение домой — самое приятное и долгожданное событие после длительного отсутствия. Каким бы восторгом не наполняло нас ожидание путешествия в другие страны, но возвращение домой мы радостно предвкушаем, словно само путешествие, сколько бы оно ни длилось, способно лишь утомить нас рано или поздно.

Я всегда считала своим домом место, куда хотелось вернуться после долгого путешествия. Но я никогда не думала, что их может быть два — дом в родном мире и дом в мире Дэниэля. Я с такой же радостью возвращалась в дом Мастера, как когда-то возвращалась в свой собственный дом в тихом и маленьком городке, где так часто шел белый снег.

Мастер обнял меня при встрече и долго не отпускал из своих объятий, и мои последние сомнения в правильности принятого решения растворились без следа. Его старческие слезы тронули меня слишком глубоко, чтобы сдержать собственные. К тому же я часто плакала до смерти мамы — слезами радости и огорчения, не особенно стесняясь своих слез в те времена, когда еще умела плакать.

Сентиментальность — не худшая наша черта. Она способна растрогать нас в самый неожиданный момент и упорхнуть, словно бабочка, оставив слезы