Казавшаяся сюрреалистической гибель Советского Союза ошеломила советских консерваторов, привела их в оцепенение. Путч и его последствия не ощущались как поворотный момент в истории, им недоставало веса, ударной волны, которая должна бы сопутствовать событиям подобного масштаба. Они-то считали происходящее одним из величайших в мировой истории потрясений, подобным 1789 году или 1917-му, а все обернулось какой-то бессмыслицей. История требует кровавых жертв, она шагает по костям тех, кого сокрушает и обрекает на забвение. Казалось бы, рождение новой парадигмы жизни, полный отказ от прежней системы и смена ее иной должны сопровождаться драмой, большим числом погибших.

Но в те дни, когда колокол звонил по Советскому Союзу, лишь трое заплатили жизнью (и это, как сказано выше, был несчастный случай) и одиннадцать человек на несколько месяцев отправились в тюрьму. Кульминацией драмы стал спектакль, разыгранный Ельциным перед телекамерами, – вот он забирается на танк перед Белым домом и обращается к толпе. Но эти съемки Си-эн-эн даже не демонстрировались внутри Советского Союза. Проханов считал, что стал свидетелем великого притворства, театральщины. Величайшая в истории сверхдержава была уничтожена за три дня без единого выстрела.

Капитуляция путчистов 21 августа и возвращение Горбачева в Москву 22 августа ознаменовали гибель Советского Союза. Газета «День» была временно закрыта как инкубатор заговора, и ее главный конкурент «Литературная газета» опубликовала разоблачительные документы о финансировании «Дня» министром обороны Язовым.

Дугин вернулся к своей работе, а вокруг рушилась страна. Политическая карьера Горбачева стремительно шла под уклон, и все понимали, что СССР не суждено выжить. Уже начинались понемногу переговоры о том, как с минимальным ущербом пройти через этот коллапс.

Ельцин, президент РСФСР, еще до путча начал разрабатывать план выхода России из состава СССР, а теперь удвоил усилия. В декабре того же 1991 года он встретился в санатории в Беловежской пуще с президентом Украины Леонидом Кравчуком и председателем Верховного Совета Республики Беларусь Станиславом Шушкевичем. Втроем они распустили СССР, поставив Горбачева перед свершившимся фактом.

Спеша избавиться от соперника, Ельцин уничтожил Советский Союз и оставил Горбачева, главу развалившегося государства, без работы. За несколько месяцев примерно четверть территории отделилась от Советского Союза, и 25 декабря советский флаг был снят с кремлевской башни и заменен триколором демократической России. В тот день, по словам Дугина, он навеки сделался «советским человеком»[340]. Впоследствии он писал:

ГКЧП обеспечил Ельцину победу, однако не безусловную: ему пришлось иметь дело с разделенным обществом, а также с бюрократическим аппаратом и спецслужбами, которые оставались всецело преданными прежнему строю, гарантировавшему их привилегии.

Советские консерваторы и патриоты примирились с новой эрой, но многие из «последних солдат империи» не скрывали своей антипатии к Ельцину и цеплялись за убеждение, что им нанес поражение новый, рожденный постмодернизмом враг (не признавать же, что ты попросту шел не в ногу с историей). Во всем государственном аппарате продолжалась закулисная борьба консерваторов и нового поколения либералов за и против реформ. Особенно сильным было напряжение в армии и спецслужбах, настолько нелояльных Ельцину, что начальнику его личной охраны Александру Коржакову пришлось сформировать «мини КГБ» внутри собственно КГБ из тех, кто был верен новому хозяину Кремля[342].

Эти тайные битвы сторонников нового режима и консерваторов прежней эпохи происходили в основном незримо для широкой общественности, однако, судя по ряду свидетельств, Дугин и Проханов не вполне заблуждались, сочиняя фантастические истории о враждующих заговорах, чьей борьбой раздирается государство российское. Мы уже обсудили один крупный заговор постсоветской эпохи, путч Крючкова и Язова. Едва ли его можно назвать примером всемогущих закулисных манипуляций, ведь путч сразу же провалился. Но сама попытка обнажила несомненную страсть российской элиты к заговорам, и тот факт, что ГКЧП провалился, вовсе не означает, что не было других, более успешных заговоров. То, что мы остаемся в неведении о них, можно считать доказательством их успешности.

«Глубинное государство», оно же «государство в государстве», иначе говоря, заговоры военных и спецслужб, желающих править страной из-за кулис, характерны для молодых, неустойчивых демократий. Малочисленная элита, в основном сосредоточенная в армии или спецслужбах, почти всегда считает рискованной передачу полновластия гражданскому конституционному правительству – и из опасения за собственные привилегии, и из вполне оправданного страха, что политически незрелое общество могут увлечь за собой популисты и демагоги. Заговоры с целью создания таких «глубинных государств», «государств в государстве», происходили в ряде стран в послевоенную эпоху. Самый известный (благодаря начавшимся в 2008 году судебным процессам) случай – derin devlet, «глубинное государство» Турции, где армия и спецслужбы пытались на протяжении ряда беспокойных десятилетий управлять сменяющимися гражданскими правительствами.

К числу других хорошо известных примеров относятся антикоммунистические заговоры в южноевропейских государствах периода холодной войны, в частности, масонская ложа Р2 в Италии, ставшая настолько легендарной, что в этой истории уже трудно отделить миф от реальности. И все же заслуживающие доверия исследователи пришли к выводу, что это отнюдь не миф и Р2 действительно спонсировала правый террор, имела связи с ЦРУ, а ее членами состояли генералы, адмиралы и банкиры. Военные диктатуры в Испании, Португалии, Бразилии, Аргентине и Чили 1970-1980-х годов следовали той же модели «глубинного государства»: военные и спецслужбы вмешивались время от времени, если политики сбивались с пути, а потом отступали в тень и сменялись гражданским правлением. Однако нет никаких гарантий, что самозваные стражи «глубинного государства», в свой черед, не поддадутся соблазнам власти.

Появление «глубинного государства» в России в августе 1991 года очевидно, но не столь очевидно, что с ним стало после провала путча. Дальнейшая карьера Дугина свидетельствует о преемственности такого рода подпольного государства, о своего рода заговоре. Тем не менее любое «глубинное государство» в России к 1992 году не могло бы достичь консенсуса относительно своих целей. Авторитет коммунистической идеи упал до нуля, а русский национализм, основной игрок на поле оппозиционных идеологий, только что привел к распаду Советского Союза. Всякая попытка возродить советскую империю споткнулась бы на первом же этапе о тот самый вопрос Язова: зачем, во имя чего?