Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Истинно так, — согласился я.
— Как же возможно это, если в Писании Святом о глотттах ни слова?
Любознательный товарищ.
— Лишь Богу ведом весь масштаб творения его, — выдал я перл.
И, похоже, Зур-тхан-с мои объяснения удовлетворили.
— Спасибо, Кварач, слово твое благословенное успокоило/умиротворило меня. Каюсь ныне я, ибо грешен был, когда позволил сомнениям заползти/заструиться/отравить мои помыслы. Каюсь также я, ибо грешен и часто предаюсь гнусным мыслям о строении мироздания без присутствия Бога. Каюсь, что допускаю/предполагаю/предаю возможность отсутствия Бога.
Неужели это и есть все грехи странного существа, которого по прихоти церкви вовлекли в чуждую ему идеологию.
— Я отпускаю грехи твои, сы-ын мой.
Последние два слова дались мне с зубовным скрежетом. Меня всего передернуло, когда я произносил «сын мой», обращаясь к слоноподобному кенгуроиду.
— Я счастлив, Кварач, я вновь чувствовать/видеть/грезить присутствие Бога.
— Скажи, Зур-тхан-с, а много верующих среди твоих соплеменников? — неожиданно для себя поинтересовался я.
— Почему вы спрашивать/интересоваться/не ведать? — насторожился глоттт.
— Я вчера прибыл на службу. Я не успел еще все узнать.
— А где Кварач Дубббоввв?
— Он отбыл домой, на Землю…
— …обетованную.
Биопереводчику удалось передать весь трепет и благоговение, которое вложил глоттт в последнее слово.
— Прочти десять раз «Деве Марии», и грехи твои будут отпущены.
Зур-тхан-с истошно расквакался.
Биопереводчик перекинул его странные вопли в слова.
— Рассыпается в благодарностях.
Хлопнула дверь кабинки. Глоттт покинул исповедальню, а затем и капеллу.
До обеда никаких происшествий не случилось. Я даже успел заскучать. Никакого развития событий. Если остальные дни, которые мне придется провести на Амбере, пройдут так же скучно, как и этот, я ни на дюйм не приближусь к разгадке своей памяти. Утреннюю службу я проводил в кромешном одиночестве. Я вообще не стал бы ничего делать, если бы не оставалась вероятность, что в костел кто-нибудь заглянет. Вот и пришлось пыхтеть по укороченной программе. Как проводить утреннюю, дневную и вечернюю службы, мне в двух словах объяснил и.о. Дубов; я оказался прилежным учеником и лишь дважды ошибся, когда выполнял все пункты самостоятельно.
Так я скоротал время до обеда, развлекая себя чтением религиозных журнальчиков пропагандистской направленности, которые устилали полки в кабинете капеллана. Когда же чтение мне надоело, я включил видеопанель и, словно страницы в книге, стал листать каналы, заполненные агитационными программами, направленными против повстанцев. Рекламный отдел полка «Крест и Молния» прекрасно справлялся с возложенными на него обязанностями. Если бы я был пацаном лет восемнадцати, обязательно бы зажегся идеями Земного союза и подписал бы контракт с 17-м звезднодесантным… Но я уже был не пацан и отчетливо видел фальшь, скрывавшуюся за каждым словом, льющимся с экрана.
Листая каналы, я наткнулся на канал с логотипом «XXX». С экрана меня захлестнула волна порнухи. Сперва я попал в меню, где предлагалось выбрать любую эрокатегорию из предложенных. Просмотр порнографии в мои планы на сегодняшний день не входил, поэтому я углубился в личные настройки видеопанели и через минуту открыл для себя, что канал «XXX» — эксклюзивный, платный. Срок оплаты кончается через два дня, а оплату производил и.о. Дубов. Вот, значит, на что тратились пожертвования верующих.
Наступило время обеда.
Я проголодался. Урчание в животе становилось все более требовательным. Заперев костел, я направился по аккуратной дорожке к столовой. Меня обгоняли офицеры и солдаты и раскланивались передо мной. Это было необычно.
Множество лиц, слившихся в единое цветовое пятно.
Столовая представляла из себя крышу, водруженную на столбы. Деревянный пол. Маленькая веранда с тремя столиками. Скрипящие ступеньки.
Я поднялся на веранду и, заняв пустующий столик, осмотрелся. Народу в столовой было немного, и он постоянно сменялся. Сухо, по-военному, приняв пищу, человек поднимался и уходил, а на его место тут же опускался новый человек. И так беспрестанно.
К столику подъехал робот, и я сделал заказ, который был тут же водружен на стол. Оплатив заказанное, я неторопливо приступил к еде и сам не заметил, как погрузился в себя, точно подводная лодка на дно Марианской впадины. Из размышлений меня вывел восемнадцатилетний солдат, пристроившийся напротив меня.
— Разрешите, святой отец? — спросил он.
И я равнодушно буркнул:
— Пожалуйста.
Солдат получил заказ, оплатил его и неторопливо стал есть, бросая частые пытливые взгляды в мою сторону. Через пять минут переглядываний он решился и, наклонившись, поинтересовался шепотом:
— Падре чего-нибудь требуется?
Я нахмурился и переспросил:
— Что значит чего-нибудь?
— Ну, сами понимаете, дело такое… — замялся солдат.
— Вы о чем?
— Травка, водка, женщины.
Я поперхнулся.
На территории части все перечисленное солдатом было строжайше запрещено. Я не относился к числу женоненавистников, употреблял алкоголь, травкой не баловался, но погоны на моих плечах и сан, который я был вынужден принять на время действия контракта (или пока не сбегу), вынуждали возмутиться, что я и сделал.
— Встать!!! — гаркнул я.
Солдат от неожиданности подскочил и опрокинул тарелку недоеденного супа себе на колени. Еще не успевший остыть суп оказал на солдата впечатление, и он взвыл.
— Что здесь происходит?! — раздался суровый голос капитана Орлова, появившегося из-за спины горе-контрабандиста.
— Господин капитан, я требую присмотреться к этому солдату. Он только что предлагал мне товары, запрещенные уставом части, — заложил я покрасневшего то ли от супа, то ли от стыда, солдата.
— Имя?!! — рявкнул Орлов.
— Смит, — отрапортовал солдат.
— Рота?!
— Двенадцатая.
— Три наряда вне очереди. Если найду что-нибудь из запрет-списка, десять суток карцера и штраф тысяча кредиток. Доложить о наказании командиру роты.
Солдат развернулся и, натянутый, точно тетива лука, удалился.
Орлов усмехнулся и опустился на то место, где еще минуту назад сидел солдат.
— Суров ты. Только с контрабандой все равно не справиться, — ухмыльнулся он. — Ты думаешь, это единичный случай? Да тут все повязаны, и никто не жалуется. Даже кое-кто из офицеров. Такова жизнь.
Орлов брезгливо взял ложку и попробовал второе, оставшееся от недоеденного солдатского обеда. Скривившись, он сплюнул в тарелку и отодвинул ее на край стола.