И он вспомнил, что умеет делать это, более того, он в этом деле чрезвычайно хорош, и это единственное, чего он всегда хотел, сколько себя помнил. Делать свою работу хорошо. Найти то, что любишь, и делать это, вкладывая всю душу, на самом пределе своих способностей, и неважно, что будут говорить люди. Пусть она гордится. Он улыбнулся, персонально своей дочери, улыбкой, которая была практически в образе: уверенная, ответственная. Потом Стивен сделал еще один глубокий вдох и произнес следующую строчку. Потом следующую.

И через девяносто три минуты все было кончено.

– Ты был великолепен, – заявила Софи, сидя на краю стола в гримерке после спектакля.

– Ну, не то чтобы великолепен, – возразил Стивен, застегивая рубашку.

– Нет, ты был великолепен, правда, мам?

– Полагаю, он был хорош, – сказала Алисон, широко улыбаясь.

– Ты говорила другое. Ты сказала, что тоже считаешь, что он великолепен. Как ты запомнил все эти слова?

– Ну, на самом деле я помнил не все. Некоторые я пропустил, а некоторые придумал.

– А не было заметно, правда, мам?

– Нет, Софи, не было, – твердо сказала Алисон.

– Не было? – с надеждой спросил Стивен.

– Нет, нет. На самом деле нет. Не уверена, что настоящий Байрон так часто употреблял слово «о’кей», но не думаю, чтобы кто-нибудь это заметил.

Пауза.

– Ужасно жаль, что не было больше народу, – сказал Стивен, стараясь выдержать язвительный, философический тон, как будто ему не было дела до таких тривиальных мелочей.

– Да, да, жалко, – согласилась Алисон, снова пробуя убедительный тон, но на этот раз менее успешно. – Но все, кто был, получили большое удовольствие. Это же главное?

– Именно. Это главное, – подтвердил Стивен, не совсем уверенный, что это и есть главное.

Опять повисла пауза, прежде чем Алисон наклонилась вперед, немного натянуто, и ткнула его в плечо:

– Здорово – у тебя – получилось.

– Да, пап, здорово получилось.

– Ну, спасибо вам, спасибо… – пробормотал он, скромно поднимая ладонь в приветствии, обращенном больше к воображаемой, невидимой публике, чем к тем, перед кем он выступал. – Однако лучше бы вы не устраивали стоячую овацию в конце.

– Эй, это же не только мы. Другие люди тоже встали.

– Только чтобы забрать пальто.

– Это не так! – горячо возразила Алисон.

Замечание задумывалось как шутка, но теперь он засомневался. Опять молчание.

– Эй, выпейте-ка еще шампанского, – быстро сказал Стивен.

– Нет, мне хватит, спасибо, – ответила Алисон, прикрывая пластиковый стаканчик рукой.

– Давай же, помоги мне. Я не могу выпить все один.

– Я выпью немного, – заявила Софи, протягивая картонную кружку.

– Нет, Софи, тебе нельзя. У тебя уже язык заплетается.

– А маме тоже нельзя. Да, мам?

– Софи! – прошипела Алисон угрожающим тоном, жестким, но не полностью скрывающим улыбку.

– Почему? – спросил Стивен, тут же догадавшись об ответе.

О господи, подумал он. О господи, пожалуйста, нет. Только не это…

– Мама беременна! – заявила Софи.

…нет, нет, нет, нет…

– Поздравляю! – воскликнул он и вытолкнул себя со стула, крепко обхватив Алисон в ужасе от того, что́ может случиться, если он ее отпустит. – Потрясающие новости, – сказал он ей в шею.

Она отодвинулась, чтобы видеть его, и тихо спросила:

– Правда?

– Конечно! Потрясающие новости, я так рад за вас.

– Еще только шесть недель, так что нам не стоит говорить об этом кому-либо… – И она взъерошила волосы Софи в мягком укоре. – Ты не против? – шепнула она ему в ухо.

– Конечно нет. Эй, он же не мой? – прошептал он в ответ.

Он слышал, как она улыбается:

– Я бы так не думала. Но ты уверен, что не против?

– Совсем нет. Я… на седьмом небе от радости за тебя. Правда, я счастлив как никогда.

В каком-то смысле это была самая убедительная актерская игра за весь вечер.

Чуть позже он проводил Алисон и Софи к служебной двери. Снег теперь шел еще сильнее, и Софи издала легкий возглас восторга, когда толкнула дверь и вышла постоять в переулке, задрав голову к фонарям.

– Напомни, Софс, как это будет по-французски, – окликнул ее Стивен из дверей.

– Il neige!

– Точно. Il neige.

– Извини за это все, – сказала Алисон, беря его за обе руки. – Я не хотела говорить тебе сегодня, но Софи так взволнована, и… Ты не против?

– Конечно нет.

– Потому что я боялась, что ты огорчишься.

– Ну, это же должно было случиться когда-нибудь, так? Если долго делишь постель с мужчиной. Но я рад за тебя, правда. За тебя и Колина. Передай ему мою любовь, хорошо? – (Алисон скептически прищурилась.) – Ну ладно, не любовь – передай ему… мои поздравления.

Маленький комочек снега ударил Стивена в щеку.

– Софи, положи снег обратно, он же грязный, там шприцы и все такое, – крикнула Алисон и опять повернулась к Стивену. – Эй, и еще раз, здорово получилось у тебя сегодня. Ты был великолепен. Я очень гордилась тобой.

– Спасибо.

– И я должна извиниться. За все, что тогда сказала.

– Ничего. Я знаю, почему ты так говорила.

– Но все равно. Я ошибалась. Это случается не очень часто, но в этот раз я ошиблась.

– Возможно.

– Нет, правда. Ты был… гениален.

Еще одно молчание.

– Когда вернется Джош, не знаешь?

– Может, завтра. Может, в понедельник.

– Ну… тогда наслаждайся моментом. Твой момент славы.

– Буду.

– И я надеюсь, это приведет к другим вещам. Я в этом уверена.

– Да, хорошо, держим пальцы крестиком.

Он поцеловал ее, потом поднял Софи на руки и крепко обнял.

– Ты был гораздо лучше, чем тот, – прошептала она ему в ухо.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю. – Потом очень тихо добавила: – Я очень, очень гордилась тобой.

Стивен еще раз обнял дочь, сказал, что приедет к ней в воскресенье, потом попрощался, и они ушли. Он закрыл служебную дверь, повернулся и увидел, что Донна ждет его, скрестив руки на груди.