chitay-knigi.com » Историческая проза » Друг мой, враг мой... - Эдвард Радзинский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 71 72 73 74 75 76 77 78 79 ... 156
Перейти на страницу:

Нет, он никогда не был примитивным, мой друг Коба. Он был великим актером, который умел казаться таким, каким хотел видеть его собеседник. На самом деле он был нервный, коварный, ибо действительно – азиат. Но главное его отличие от всех Зиновьевых и Каменевых – это его беспощадная воля к власти! Таковой обладал только Ильич.

Но у нас, у революционеров, борьба за власть – это борьба за жизнь.

Бомба для Кобы

Между тем Ильич еще раз доказал свою невозможную любовь к власти. Произошло невероятное. В разгаре лета умиравший, парализованный Ленин опять пошел на поправку.

Он вновь начал ходить, опираясь на палку, и вновь возвращались речь и разум. Уже передавали знаменитые ленинские ругательства. Уже Зиновьева и Каменева за сношения с Кобой он привычно обозвал «политическими проститутками».

И в октябре, когда я вернулся из Парижа, ночью Коба вызвал меня в Кремль. Там теперь находился его кабинет.

Охранник провел меня по пустому, безмолвному Кремлю…

Коба с трубкой разгуливал по кабинету:

– Вот, работаю по ночам. Сподвижники Ильича, как ты знаешь, отдыхают… И недавно узнал еще об одной благодарности Ленина. – Он перебрал какие-то листочки на столе. – Оказывается, Ильич на случай смерти составил «Письмо к партии». Письмо это должна зачесть Селедка съезду, который соберется после его смерти…

В беседах она называет это письмо «Завещанием Ильича», а чаще – «бомбой для товарища Сталина». В этом письме Ильич просит съезд в благодарность за все, что для него сделал товарищ Сталин, за то, что батрачил на него, жену безденежьем уморил, пока оне благоденствовали в Женевах, за то, что хлеб в голодный год привез в подыхавшую от голода столицу… короче, за все «передвинуть» товарища Сталина с поста Генерального секретаря.

Он подошел к окну. Постоял, поглядел вниз, на часовых, стоявших в свете фонарей у подъезда, и продолжил:

– Товарищу Сталину следовало бы возмутиться… Однако! Однако в этом «Завещании» есть загадочное «но»… Кроме товарища Сталина Ильич в письме дает нелестные характеристики всем остальным руководителям партии. Троцкому, Зиновьеву, Каменеву и так далее. Уничижительные характеристики, прямо скажу. Я переслал копию этого «Завещания» Троцкому. Он тотчас попросил меня… засекретить его. Потому что самым хорошим в этом «Завещании» выглядит знаешь кто? Не догадаешься вовек! Товарищ Сталин! Ильич обвиняет Сталина только в грубости, нетерпимости. И за эту грубость и нетерпимость просит передвинуть с поста Секретаря. Смешно, да? Когда это грубость считалась недостатком большевика? И разве нетерпимость – не главное наше достоинство? Мы революцию делали в Смольном институте благородных девиц, но сами мы не оттуда! При всем почитании Ильича на основании такого обвинения съезд откажется убрать с поста товарища Сталина. Все знают о наших постоянных столкновениях с Крупской. Так что товарищи попросту решат, будто больным Ильичем руководили личная обида и его жена. Тогда возникает главный вопрос: мог ли Ильич, опытнейший Ильич всего этого не понимать? Ведь «Письмо» составлено сразу после первого приступа, когда мозг его работал на все сто! И пункт второй. Это «Письмо» Ильич приказал хранить в Секретариате в обстановке величайшей секретности… – Коба помолчал, еще походил по комнате. – Но неужели Ильич стал таким наивным? Неужели он мог поверить, что это письмо, эта «бомба», переданная в Секретариат, останется неизвестной товарищу Сталину? Неужели он не понимает, что слуги редко выполняют приказы больных господ? Нет, не мог он этого не понимать. Слишком велик интеллект товарища Ленина. И пункт третий. Требуя «перемещения Сталина с поста Генсека», он почему-то забыл рекомендовать партии, кем заменить грубого товарища Сталина! Но это означает хаос! Неужели Ильич обо всем этом не подумал?! Не мог не подумать… Тогда что же это за «Письмо»? – Он замолчал и посмотрел на меня.

И я сказал:

– Понял.

– Я думал, ты поймешь раньше. Да, Фудзи, Ильич, даже больной, остался великим конспиратором. Он специально оставил это письмо в Секретариате, понимая ненадежность сотрудников и зная, кому они его передадут. Это не настоящее «Завещание» Ильича. Это всего лишь «Завещание» Ленина для товарища Сталина! Чтобы твой друг Коба потирал руки и преспокойно ждал съезда. Но тогда?.. Тогда должен существовать иной текст, не для товарища Сталина. Подлинная бомба против Кобы. Ты уже понял задание друга?

Я кивнул.

После чего Коба передал мне заготовленный мандат за своей подписью. «Товарищу Фудзи поручается вскрыть опечатанный кабинет Ленина». Мандат следовало предъявить охраннику, дежурившему в ту ночь у кабинета. Коба протянул мне ключ.

– Поищи внимательно в книжном шкафу. Раньше у него была такая привычка. Может, оно лежит и не там. Но без него не возвращайся.

Я уехал домой за инструментами. Это особый набор, он есть у каждого разведчика и у каждого вора-домушника. Уже через час я вернулся в Кремль…

Коба проводил меня на третий этаж Сенатского дворца. Здесь находилась квартира Ильича под многозначительным номером один и в том же коридоре – его кабинет Председателя Совнаркома.

Коба ушел, а я направился по коридору, соединявшему квартиру с кабинетом. В коридоре стоял молоденький часовой. (В самом начале Ильич доверял этот пост только латышским стрелкам; но уже летом 1918 года там встали кремлевские курсанты, которым для строгости было запрещено говорить с кем-нибудь, кроме своего начальника. Теперь эти времена прошли.) Увидев меня, часовой вытянулся.

– Товарищ Сталин?

В полутьме он принял меня за Кобу. Однако быстро понял ошибку. Я предъявил мандат. Часовой на всякий случай решил позвонить Кобе. Тот подтвердил.

Этого часовому не надо было делать. Утром он сменился, думаю, навсегда!

Я вошел в ленинский кабинет. Не стал зажигать света. Вскоре глаза привыкли. Фонарь хорошо светил с улицы. Умело вскрыл стол, не повредив замка. В ящике лежали семейные фотографии, много пустых конвертов и одеревеневший сухарь белого хлеба. Но ничего другого я там не увидел. Начал искать на книжных полках. Искал долго… Коба не ошибся. На самой верхней полке, заложенный немецким томиком Маркса, прятался у стены объемистый пакет, запечатанный сургучными печатями. Конечно же я не посмел его вскрыть. На ощупь там было полсотни страниц. Ильич любил и умел писать…

Я вернулся в квартиру Кобы. Молча положил пакет.

– Этого я тебе не забуду. – И Коба обнял меня.

Зная характер друга, я понимал, что могут значить эти слова в будущем. Я вздрогнул…

Вечером следующего дня я уехал Берлин.

По возвращении узнал, как развивалась очередная шахматная партия, задуманная великим шахматистом. Сначала слух об исчезновении охранника, дежурившего у кабинета Ильича, дошел до Горок. Ильич, наслаждавшийся чудом – возвращением речи, сразу забеспокоился и потребовал отвезти его в Кремль. Его повезла сестра Маша. В Кремле он прошел в свой кабинет и… не нашел там того, что искал. Видимо, тогда он подумал, что память ему изменила. Он отправился искать в свою квартиру в Кремле. Когда не нашел и там, у него начался приступ ярости. Расчет Кобы оказался правильным – с Ильичем случился новый удар.

1 ... 71 72 73 74 75 76 77 78 79 ... 156
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности