— Вы обнаружите, — сказал он, пытаясь скрыть откровенное недовольство, — что у членов Лиги множество обязанностей. И не только перед жертвами преступлений и перед обществом, которому в нашем опасном и жестоком мире необходима поддержка, но также перед издателями «Криминального чтива» и остальным развлекательным бизнесом.

Джека так и подмывало посоветовать этому умнику свернуть блокнот в трубочку и засунуть куда подальше, но возможность вступить в Лигу выпадает не каждый день. А он хотел туда попасть, невзирая на Звонна. Да и деньги не помешают. И престиж. И может, хоть кто-то из обвиняемых получит по заслугам. Требовалось разрядить ситуацию, причём быстро.

— Как вам чай?

— Его невозможно пить!

— Отлично. А, Мэри! — В голосе Шпротта явственно слышалось облегчение. — Мэри, я хотел бы познакомить вас с мистером Браун-Хорроксом. Он из Лиги.

— Ой! — воскликнула Мэри, с первого взгляда оценив ситуацию, и с перепугу выпалила первое, что пришло ей на ум: — Вы очень высокий.

— И почему люди думают, будто я об этом не догадываюсь? — пробрюзжал Браун-Хоррокс.

— Да нет, просто про Джека говорят…

— Спасибо, Мэри. Сержант Мэри — мой официальный напарник, и у неё есть несколько интересных черт характера, которые, несомненно, развлекут читателя.

— И какие именно?

— Да, — сказал Джек, с надеждой глядя на Мэри, — какие же?

— Ну, — девушка крепко задумалась, — я живу в наполовину перестроенном гидросамолете.

— Мой дядя тоже, — возразил совершенно не впечатленный Браун-Хоррокс.

Эшли вернулся, и гость с любопытством посмотрел на него.

— А у вас, констебль Эшли, есть какие-нибудь интересные черты характера?

— Никаких, — глубокомысленно ответил инопланетянин. — Мне нравится играть в номера машин. Это как с номерами поездов, только с машинами. Я записываю их в тетрадку и обмениваюсь записями с друзьями. Ещё собираю банки от джема, подставочки под пивные кружки и строю в гараже гиперпространственный двигатель.

— Вы правы, — согласился проверяющий. — Ничего необычного.

— Доброе утро. — Вошла Гретель. — Мне дали фиолетовый пропуск… ой!

— Это констебль Гретель Канн де л'Абр, — представил её Джек, — ещё один член нашей команды.

Они обменялись рукопожатием. Браун-Хоррокс не сводил глаз с Гретель, Гретель не сводила глаз с него. Иногда чересчур высокий рост становится причиной одиночества.

— Шесть футов… три с половиной дюйма? — спросил Браун-Хоррокс.

— Два с четвертью, — застенчиво ответила Гретель. — Это из-за ботинок.

— Ладно, — сказал Джек, которому отчаянно хотелось удрать подальше. — Я намерен ещё раз допросить Лолу Вавум и выяснить, не сможет ли она пролить свет на личность последней жены Болтая. Браун-Хоррокс? Как понимаю, вы останетесь здесь и подождёте результатов?

— Вовсе нет, — вздохнул тот. — Моя задача наблюдать за вами и вашей «экспериментальной» методикой в действии, нравится мне это или нет. Ведите.

ВАВУМ ВОЗВРАЩАЕТСЯ ИЗ ДОБРОВОЛЬНОЙ ССЫЛКИ С ЗАЯВЛЕНИЕМ:

«Я ХОЧУ, ЧТОБЫ МЕНЯ ОСТАВИЛИ В ПОКОЕ»

Вчера актриса Лола Вавум вышла из добровольного четырнадцатилетнего заточения с целью потребовать, чтобы пресса оставила её в покое. Пятидесятипятилетняя затворница, бывшая звезда экрана и сцены, имя которой не появлялось в газетах с начала девяностых, потребовала, чтобы журналисты прекратили следить за каждым её шагом и превращать её жизнь в кошмар. «Я думал, она умерла, — признался «Скок» Макхейл, обозреватель колонки развлечений в «Жабе». — Но теперь, когда выяснилось, что она жива и требует оставить её в покое, мы уж сумеем откопать нескольких её бывших мужей, дабы те порассказали нам о её постельных штучках ради хрустящей двадцатифунтовой бумажки и восьми минут славы». Завтра вечером мисс Вавум намерена дать интервью восьми телеканалам, чтобы поведать о том, как ей «не хватает уединения».

«Крот», апрель 2004 г.

— А вы никогда не видели «Чуму»? Ну, тот мюзикл, — спросил Браун-Хоррокс, когда они поднимались по скрипучей лестнице в Пемзс-Виллас к жилищу Лолы.

— Нет, думаю, эту ленту я пропустил.

— Блестящая работа! — благоговейно проговорил долговязый представитель Лиги. — Идею мюзикла об экспериментальной бомбежке шотландского острова Грюйнард бомбами с чумой могли бы счесть безвкусицей, но мисс Вавум в роли жизнерадостной учёной — военного биолога Макгонагл по прозвищу Буфера была и чувственна, и трогательна!

Пемзс-Виллас осаждали репортеры, жаждавшие поговорить с актрисой, после того как она столь драматически сорвала покров с тайны пять дней назад. Но Джек, Мэри и Браун-Хоррокс без труда проложили себе дорогу локтями.

Они добрались до нужной квартиры, и Джек нажал на кнопку звонка. Тот не работал, поэтому пришлось стучать.

Лола распахнула дверь, словно порыв ветра, но, увидев полицейских, удивилась. Она была в кимоно, придававшем ей несколько игривый вид.

— А-а, это вы, инспектор. — Она лениво протянула ему руку, затем удостоила взглядом Мэри. — Сержант Мэри, не так ли?

Мэри кивнула.

— Что ж! Похоже, у всех у нас необычные имена. Какое невероятное совпадение, вы не находите? А кто этот великан?

— Это Браун-Хоррокс из Лиги детективов, мисс Вавум, и формально он великаном не является. Зато он большой ваш поклонник.

— О, Браун-Хоррокс, — проворковала Лола, — вы действительно мой самый большой поклонник!

— Пльщщнн.

В её присутствии Браун-Хоррокс совершенно лишился дара речи.

— Может, войдете?

Она скрылась внутри, не дожидаясь ответа, и все последовали за ней. В квартире пахло лавандой, а на стенах висели черно-белые снимки Лолы в молодости вместе со звездами экрана и сцены семидесятых — девяностых годов.

— Вы, смотрю, вращались в лучшем обществе, — заметил Джек, указывая на её фото с Джорджо Порджа.

Лола опустила жалюзи на одном из окон и визгливо рассмеялась.

— В молодости. Он был очаровательным мужчиной, инспектор. Когда ищешь обаятельных мужчин, способных питать уважение к даме, стараешься не обращать внимания на тёмные стороны их биографии. Джентльменов, подобных Джорджо, больше просто не существует — по любую сторону закона.

Комнату большей частью освещали настольные лампы. Стены кое-где были затянуты драпировками, и повсюду маячили памятные вещи из краткой, но блестящей кинокарьеры Лолы. На каминной полке, занимая самое почетное место среди впечатляющего собрания наград, стоял «Мильтон». Лола улеглась в шезлонг и указала остальным на кресла напротив.

— Прошу вас.