Аналогичная картина наблюдалась и в ситуации с высшим комсоставом Красной Армии. В первой половине тридцатых годов прошлого века число лиц имевших высшее военное образование колебалось от 30 до 40 %. Перед началом репрессий 1937 года 29 % имело академическое образование, в 1938 году их было уже 38 %, а в 1941 году – 52 % военачальников имело высшее военное образование. Например, в пик политических репрессий, с 1 мая 1937 года по 15 апреля 1938 года, из трех арестованных заместителей Наркома обороны ни один не имел академического образования, зато двое из назначенных его имели. Из командующих войсками округов арестовано три «академика», назначено – восемь; заместители командующих округами: соответственно арестовано четыре с высшим военным образованием, назначено – шесть; начальники штабов округов – арестованные не имели академического образования, четверо из 10 назначенных его имели; командиры корпусов – арестовано 12 с высшим военным образованием, назначено 19; начальники штабов корпусов – арестовано 14 «академиков», назначено 22. И так по всем должностям, за исключением командиров дивизий. 33 арестованных комдивов имели академическое образование, а среди назначенных таких было только 27. В целом по высшему командному составу количество назначенных, имеющих высшее военное образование, превышает число арестованных с аналогичным образованием на 45 %[274].

Историк Алексей Исаев утверждает: «к началу 1941 года 7,1 % командно-начальствующего состава имели высшее военное образование. До репрессий, в 1936 году, эта цифра составляла 6,6 %. Академическое образование в 1936 году имели 13 тысяч лиц начсостава, в 1939 году, после фактического окончания репрессий – 23 тысяч, в 1941 году – 28 тысяч офицеров»[275].

Историк Андрей Смирнов считает: «Вопреки распространенному мнению, что чуть ли не последних бывших офицеров русской армии взяли в ходе операции «Весна» (1930–1931), вопреки этому и в 1937 году, и позже едва ли не все высшие командиры Красной армии – то есть те, кто носил ромбы в петлицах и впоследствии стал именоваться генералами, командиры дивизий, корпусов, – чуть ли не поголовно были бывшими офицерами старой армии. Другое дело, что большинство из них стали офицерами во время Первой мировой войны, пройдя ускоренную программу обучения, но все-таки они прошли школу старой армии, нормальной армии с нормальной дисциплиной, представлениями о статусе военного и его задачах. И только благодаря этому факту Красная армия в 30-е годы была все-таки похожа на регулярную армию и была вооружена, как ни крути, передовой военной теорией…

Борис Михайлович Шапошников, полковник Генерального штаба, с перерывами перед войной и с 1941 года был начальником Генштаба. Бывший штабс-капитан Александр Михайлович Василевский, крупный работник Генштаба, с 1942 по 1945 год его возглавлявший. Бывший штабс-капитан Толбухин командовал Южным и 3-м Украинским фронтами. Да возьмем командующих фронтами: Ленинградский фронт – Говоров, бывший поручик царской армии и, как ни странно, поручик армии Колчака; 1-й Прибалтийский фронт – Баграмян, бывший прапорщик русской армии и офицер армянской армии. Едва ли не самые знаменитые из полководцев той войны – Жуков, Рокоссовский, Конев – все трое бывшие унтер-офицеры царской армии»[276].

Хотя низкий образовательный уровень большинства командиров Красной Армии – это лишь вершина айсберга. Значительно хуже было другое – в Красной Армии отсутствовала дисциплина. Мягко говоря, солдаты и сержанты не всегда выполняли приказы своих командиров, а грубейшие нарушения «Устава караульной службы» – например, самовольное оставление поста – были обычным явлением.

Главными виновными в отсутствии дисциплины в Красной Армии были… Владимир Ленин и Лев Троцкий. Красноармеец рассматривался ими не как профессиональный солдат, а гражданин Советской России, одна из задач которого – служить в армии. Точно так же, как и работать на заводе. Можно с мастером – командиром поругаться, можно в любой момент уйти с рабочего места – поста и т. п. Об этом как-то не принято говорить, но в Красной Армии, как и на производстве, проводились социалистические соревнования. Подразделения соревновались между собой… кто реже будет пререкаться с командирами. Эту тему так же регулярно обсуждали на комсомольских собраниях.

В какой-то мере армию частью красноармейцев рассматривалось как престижное место работы или учебы, но точно не военной службы. Во-первых, солдатам гарантировалось приличное питание и казенное обмундирование. Во-вторых, приличные условия проживания: отапливаемая казарма, регулярное посещение бани и т. п. В-третьих, возможность повысить свой культурный уровень (регулярно проводились политзанятия, часто в ущерб военной подготовки; демонстрировали кинофильмы и т. п.) и получить техническую специальность (например, механика или шофера). К тому же армия была относительно безопасным местом службы. Воевать Советский Союз в конце двадцатых годов прошлого века (так считало большинство красноармейцев) ни с кем не собирался, и в армии отсутствовала дедовщина.

Ситуацию в Красной Армии еще больше ухудшал процесс подготовки новых офицерских кадров. Его можно назвать одним словом: «рабочизация». Подавляющее большинство курсантов военных школ (так до конца тридцатых годов прошлого века именовали военные училища) – рабочие с низким начальным уровнем образования (два – три класса средней школы). Предполагалось, что в процессе обучения его удастся поднять до уровня выпускника средней школы, но такого не происходило. И как следствие этого – низкий уровень кругозора и возможность принимать нестандартные решения. Так что когда говорят, что в 1937 году была истреблена элита командного состава Красной Армии и, что если бы не было тогда «чистки», то и на начальном этапе Великой Отечественной войны события развивались по другому – благоприятному для СССР сценарию, это не совсем верно. По своему профессиональному уровню командиры, занявшие свои посты после 1937 года, были на порядок выше, чем их коллеги, пришедшие в армию в начале тридцатых годов прошлого века[277].

В качестве примера низкого уровня дисциплины расскажем о ЧП, произошедшем на учениях в Ленинградском военном округе 9 сентября 1937 года. В тот день была произведена выброска десанта (999 парашютистов). При этом было грубо нарушены требования «Наставления по парашютной подготовке Военно-Воздушных Сил и Курса подготовки выброски и высадки парашютистов ВВС РККА», а так же приказа наркома обороны № 0169 от 7 декабря 1936 года. В этих документах была «категорически запрещена выброска парашютистов при ветре свыше 6 метров в секунду». А 9 сентября сила ветра была около 12 метров в секунду[278].