Пока я знала, что должна оставаться в тени, прибегать ко всяким уловкам, мириться с его отсутствием, довольствоваться перепихами на рабочем столе, я была безумно в него влюблена. А сейчас, когда все хорошо, мне ничего не хочется, и я смотрю на происходящее, как корова на мчащийся мимо поезд.

Риккардо поджидает меня на кухне, перед ним полная пепельница окурков.

– Думаешь покончить с жизнью, спровоцировав рак легких? На это понадобится уйма времени, а смерть будет медленной и страшной. Лучше сразу вскрыть вены.

– Я не могу курить у нее дома.

Он бледен, под глазами круги, сильно похудел.

Так недолго впасть в настоящую депрессию, а все из-за этой стервы.

– Как прошел ужин?

– Ужасно. Они какие-то ненастоящие, как будто играют заученную роль, демонстрируют, кто успешнее и круче. Только и разговоров что о деньгах и о том, как их заграбастать побольше. Когда ее мать узнала, кем я работаю, она скривила губы, потом достала свой айфон и начала с кем-то болтать по-английски.

– Пам – просто шакал…

– Знаешь, они уже определили, в каком университете ребенок будет учиться, в общем, все было так, будто я – пустое место. Я спрашиваю себя, зачем мне все это нужно? С каждым днем я все больше отдаляюсь от нее, мне абсолютно все равно, я ничего не чувствую. Смотрю на этот жалкий цирк, как зритель, прикованный к стулу!

– Всегда ненавидела цирк…

– Как я тебя понимаю! Этот запах… и потом, я клоунов боюсь, – улыбается Риккардо.

– А как Барбара переносит беременность?

– Как голливудская звезда! О чем ты спрашиваешь? Она делает себе какое-то зелье из ростков пшеницы, которые заказывает в Америке, пьет витамины, ходит на пилатес, арт-терапию, по полной программе. – Но самое ужасное… наверное, мне не стоит тебе говорить, ну да ладно… она настаивает, чтобы у нас были отношения… говорит, что «это полезно для ребенка». А я – как только подумаю, что мой ребенок смотрит на меня, да и вообще… Каждый вечер, клянусь тебе, вру, что у меня болит голова!

– Вот ведьма! Как подумаю, что я вас познакомила…

– Ну и что? Не ты же толкнула меня в ее объятия, как раз наоборот, ты меня предупреждала в тот день, когда я впервые ее увидел! Если б тогда я тебя послушал…

Вот расскажи кому – не поверят!

Приходит эсэмэска от Андреа: он волнуется.

Я забыла ему позвонить.

– Кто это в такое время?

– Никто… Деньги на телефоне заканчиваются.

Мелкая ложь не помеха.

– Когда состоится следующая аудиенция?

– Завтра вечером. Но я сказал им, что поеду к родителям.

– Правда поедешь?

– Да. Нужно набраться смелости.

– Я буду скучать, – опрометчиво говорю я. – То есть… то есть чисто дружески.

– Я тоже… дружески.

Долю секунды наши взгляды встречаются, и в этот миг наши глаза говорят за нас все. А потом Риккардо выходит.

Остаюсь сидеть за столом, прислушиваясь к своему сердцу. Мне и грустно, и горько, но голова у меня ясная.

Утром, придя на работу, замечаю, что Андреа нервничает. Всеми правдами и неправдами стараюсь его избегать.

– Кьяра, можешь зайти ко мне на минутку?

Захожу и закрываю дверь.

– Нам нужно серьезно поговорить.

– Я слушаю.

– Ты играешь в какую-то игру, я тебя не понимаю.

– Прости? – смотрю на него с недоумением.

– Вот видишь? Опять. Стоишь на своем, будто хочешь меня спровоцировать.

– По правде говоря, нет, – пожимаю плечами.

– Кьяра, я не знаю, что еще придумать, я хочу понять, неужели я для тебя ничего не значу? Приглашаю тебя на ужин, даю ключи от квартиры, ты остаешься у меня ночевать, и я даже не прикасаюсь к тебе, я отношусь к тебе как к фарфоровой вазе, а тебе совершенно безразлично. Если ты утратила ко мне интерес, все, я сдаюсь.

– Нет, просто… не в этом дело. Я тебе говорила, что у меня сейчас сложный период в жизни.

– Да, но я чувствую себя полным идиотом. Я теряю время на ухаживания за девушкой, которая меня отвергает, но которой нравится, что за ней бегают.

Тон разговора не предвещает ничего хорошего.

– Ну, после всего, что случилось, я считаю, что нужно взять паузу и все обдумать, это нормально. Ты недавно развелся, у меня тоже свои проблемы…

– Да, но при чем тут это? Я хочу знать, могу ли я на тебя рассчитывать, будешь ли ты со мной, не напрасно ли все то, что я делаю, – запальчиво отвечает он.

– Ты хочешь сказать, что все это был фарс?

– Нет, совсем не это. Хочу понять, вдруг я зря трачу время, пытаясь показать тебе, что я могу быть другим? Потому что, если это так, лучше я переключусь на ту, которая меня оценит, рядом с которой я не буду чувствовать себя как на американских горках.

Американских горках?

– Я тебя не понимаю, Андреа. Вчера вечером все было в порядке, что случилось?

– Нет, не все. Ты ушла, не захотела, чтобы я тебя подвез, не позвонила мне, когда приехала к маме, а сегодня, когда пришла на работу, даже не удостоила меня взглядом. По правде говоря, мне кажется, ты смеешься надо мной.

Андреа зол не на шутку, я начинаю чувствовать себя плохой девочкой. Вот именно, точно как в детстве.

«Умоляю, Андреа, не ругай меня, я буду умницей».

– Так что? Скажи, что ты собираешься делать?

Вот он, ключ к разгадке: когда Андреа меня отвергает, я только и мечтаю о том, чтобы быть с ним.

– Я хочу быть с тобой, я думала, это очевидно.

– А! Ну вот, – слегка ошарашенно отвечает Андреа. – Я просто хотел это узнать.

– Можно мне теперь идти?

– Да, то есть нет. Иди сюда, пожалуйста.

Нерешительно подхожу к нему.

– Прости меня, не знаю, что со мной случилось, просто я не выношу, когда ты меня игнорируешь.

Андреа прижимает меня к себе и целует.

Парадоксально, но факт: на этот раз я что-то чувствую.

Доктор Фолли, перестаньте качать головой… вы меня смущаете!

Руки Андреа скользят по моей спине, забираются под майку, гладят меня по бокам, по груди, но вот странно: я деревенею, как фонарный столб.

Может, мое тело таким образом пытается мне что-то сказать?

– Что с тобой? Ты вся напряглась.

– Нет… точнее, да, немного. Знаешь, я уже отвыкла.

– Когда научишься ездить на велосипеде, разучиться уже невозможно, правда?