На протяжении всего ХХ века исследователи искали взаимосвязь между конкретным негативным детским опытом и конкретными расстройствами. Приводит ли потеря родителя к депрессии? Ведет ли сексуальное насилие к посттравматическому стрессу? Теперь, благодаря исследованиям, мы знаем, что синдрома жертвы сексуального насилия в детстве[539] не существует, так как не существует определенного способа, которым, согласно ожиданиям, ребенок будет бороться с пережитым стрессом. Не можем мы предсказать и то, каким, скорее всего, будет во взрослом возрасте ребенок алкоголика или тот, кого в детстве не любили и игнорировали[540]. Влияние пережитого в раннем возрасте хронического стресса на психическое здоровье носит кумулятивный и неспецифический характер, так что в данном случае важен не столько вид негативных жизненных обстоятельств, сколько масштаб негативного опыта стресса и то, сколько времени ребенок его переживал[541]. Словом, каким образом человек вроде Мишель будет справляться с пережитым в детстве негативным опытом — будет ли эта борьба сильной или слабой, долгой или короткой, — зависит от диалога между природой и воспитанием, который ведется на протяжении длительного времени[542]. В конечном счете генетика, стресс и поддержка[543] в детском возрасте, а также генетика, стресс и поддержка во взрослой жизни, определяют, столкнется ли человек впоследствии с проблемами психического здоровья, и если да, то с какими именно и в какой мере.

* * *

Следует сказать, вопреки мнению Мишель, психологически устойчивые люди нередко обращаются за помощью к психотерапевту. По сути, стремление получить поддержку от других людей — неотъемлемая часть того, что психологи называют «успешной адаптацией» после пережитого стресса, один из способов его уменьшить. Иногда сверхнормальные обращаются за помощью к друзьям, родителям, учителям или любимым. В других случаях, особенно когда они чувствуют себя оторванными от общества, самым безопасным местом для начала борьбы может оказаться кабинет психотерапевта или другого медицинского специалиста. Мишель, например, только благодаря психотерапии узнала, что ее «роман» с тренером Марком был сексуальным насилием, а вовсе не любовным приключением. А еще, именно благодаря психотерапевтическим сеансам девушка перестала стыдиться того, что ей приходится бороться с депрессией и тревожностью, и начала относиться к этим проявлениям как к проблемам здоровья мозга, каковыми они, безусловно, и являются. Это был очень неплохой результат, но я хотела для Мишель большего.

По словам специалиста по психологическим травмам Брюса Перри, «исследование наиболее эффективных методов лечения, помогающих детям, пережившим серьезную травму, можно обобщить следующим образом: лучше всего работает подход, позволяющий повысить качество и количество взаимоотношений в жизни этого ребенка»[544]. То же касается и взрослых людей. Теперь в жизни Мишель были лошади и один человек, который, как она чувствовала, знал ее и которому она была небезразлична. «Спасибо вам большое, ведь вы первая сказали мне, что я сильная и у меня устойчивая психика», — благодарила она меня. Но я чувствовала, что для того чтобы Мишель по-настоящему мне поверила, ей нужно было услышать это и от других людей. Я не хотела видеть, что тренер Марк лишает ее не только чувства нормальности, но и взаимоотношений с окружающими.

И все же Мишель казалось, что ее окружают плохие люди. Она видела их прежде в собственной жизни, а теперь и каждый день на работе. Более того, если на ее пути встречались хорошие люди, она сомневалась в том, что нужна им. «Зачем кому-то выбирать меня, если вокруг так много нормальных людей?» — спрашивала Мишель. Ей казалось вполне логичным предположение, что мир населен веселыми, легкими в общении людьми, которые никогда не знали в жизни серьезных трудностей. Это были женщины и мужчины, которых все хотят, была уверена девушка.