Главный алхимик обвел присутствующих страшными водянистыми глазами, которые вонзались в самое сердце, вызывая ледяную дрожь и слабость. Манфред с трудом преодолел тяжелую судорогу и желание закрыть глаза: ему показалось, что он невыносимо устал…Похожее ощущение было, когда он надышался яда в зарослях болиголова, помогая Луиджи собирать растения для приготовления мазей и бальзамов.

– Не хватало только упасть, – подумал он, борясь с дурнотой. – Тогда я не смогу узнать главного. Ведь самое важное еще не сказано, – интуитивно догадался он.

Маг с бледным лицом приподнял зеркально сияющий камень вверх, любуясь им. Ярко-белое свечение на определенном расстоянии от камня словно преломлялось через невидимую грань, рассыпаясь всеми цветами радуги, а по краям окружающей преображенную «голову черного ворона» ауры становилось темно-лиловым.

– «Голова черного ворона»! – догадался Манфред. – Вот как называется это черное вещество! Как же я мог забыть? Луиджи говорил мне о нем! Я слишком много думал об Антонии, и пропускал важные вещи, которые рассказывал учитель…Так вот, что это такое! Однако, здесь собрались истинно великие алхимики! Зачем им мог понадобиться такой несмышленыш, как я?

– Прекрасный результат! – вновь заговорил Главный, словно услышав внутренний монолог молодого врача и отвечая на него. – Великий Дух передал нам все, что знал! Но… есть одна мелочь, весьма осложняющая наши опыты. Полученное вещество неустойчиво: пройдет несколько часов, сияние потухнет, блестящая гладкая поверхность постепенно потускнеет и дивный камень снова превратится в шершавую и угольно-черную «голову ворона».

Манфред невольно оглянулся. О каком Духе говорит алхимик с прозрачными глазами? Кроме усатого, Кристофора и самого молодого человека, в подземелье больше никого нет!

В ту же минуту он ощутил еще чье-то присутствие. Так бывает, когда кто-то начинает пристально смотреть, и нельзя определить, кто. Взгляд чувствуется, но тот, кто направляет поток своего внимания, остается невидимым. Отвратительное чувство! Незримая опасность подкрадывается, наполняет сердце и ум, каждую клеточку тела, висит в воздухе, делая окружающее пространство неуютным, чужим, таящим глухую угрозу. Видимый противник, гораздо предпочтительнее, каким бы он ни был!

– Среди нас есть «Помнящий»! – провозгласил Главный алхимик. Его тусклый голос прозвучал под темными сводами неожиданно громко. Манфред вздрогнул. Взоры всех присутствующих почему-то обратились на него. В чем дело?

Он вспомнил, как Луиджи показывал ему кусочек «философского камня», темно-фиолетового, с алыми рубиновыми вкраплениями. Вещество, твердое и одновременно сияюще-текучее, содержащее внутри себя невидимые, невероятно сильные волны, одновременно притягивающие и отталкивающие, заворожило его.

– Если будешь так смотреть, станешь пленником Сатаны! – засмеялся учитель. – Притом навеки!

– Как? – опешил Манфред.

– А у Него по-другому не бывает! В запретное знание проникнуть желаешь, нечестивец? Божественного тебе мало? Тогда плати! Продавай душу! Обреки ее на вечное проклятие! Что ж тебе, даром великий космический секрет раскроется? За какие такие заслуги?

– Ты шутишь, Луиджи?

– Как же! Почему это шучу?

– Ну…

– Греховная самонадеянность, мой юный друг, – основная присущая тебе черта, как я успел заметить. И откуда это в тебе? А? Может, расскажешь? Поделишься с учителем своими секретами? Не только же мне сие исполнять?

– Какие секреты имеет в виду Луиджи? – подумал тогда Манфред. – Ведь, кроме того, что он же сам мне и рассказал, я ничего не знаю. Или знаю?

Мысль о том, что он может знать что-то, сам не подозревая об этом, крепко засела тогда в голове молодого врача. Луиджи к этой теме с тех пор не возвращался, и Манфред постепенно успокоился, придя к выводу, что у него просто чрезмерно богатое воображение.

Теперь незнакомые алхимики говорят нечто подобное. Они решили, будто он помнит ! Но, Бога ради, что? Что такое он может помнить? И откуда?

В тот же момент Манфред отчетливо и необыкновенно ясно понял, что действительно помнит или знает что-то такое…Если бы он мог! Если бы только он сам проник в глубины своего мира, который всегда оставался скрытым! Луиджи чувствовал это. Недаром же он именно Манфреда взял в ученики? Но тогда…эти люди не успокоятся, пока не узнают у него тайну, к которой он сам пока что не имеет доступа!

В таком случае, это меняет дело! Он в полной безопасности, пока алхимики надеются, что им удастся узнать интересующие их сведения. У него еще есть время спасти Антонию и спастись самому.

Все эти мысли пронеслись в его уме с быстротою молнии. Вряд ли он сам успел отследить, как их хаотичное движение приобрело упорядоченность и логику, позволяющее принять единственно правильное решение. Нет, все-таки Луиджи не даром потратил свое и Манфреда время, – молодой человек прошел суровую школу и получил прекрасные навыки не теряться ни при каких обстоятельствах и находить из любой ситуации достойный выход.

Все остальное происходило для Манфреда как во сне.

– Когда Великая Тайна открыта, – вещал между тем Главный алхимик, – человек получает не только обладание любым количеством золота, серебра и драгоценных камней, – в том числе царь-камня алмаза, – но и возможность жить тысячу лет!

Под высокими закопченными сводами подземелья пронесся вздох вожделения. Все не отрываясь смотрели на бледного мага, который пребывал то ли в трансе, то ли в экстазе, обращая свои речи не столько к обступившим его людям, сколько к кому-то неизвестному, незримо присутствующему в лаборатории.

– В природе процесс рождения золота свершается в течение веков. Мы же сможем сделать это гораздо быстрее! О, великий и загадочный солнечный металл, мы познаем таинство твоего появления на свет!

Его водянистые глаза закрылись, по горлу прошла сильная судорога, скрещенные на груди руки сжались, а на бледном лбу выступили крупные капли пота.

Луиджи, во время алхимических опытов частенько внушал Манфреду, что видит в этом не столько овладение способностью получать золото или «эликсир бессмертия», но прежде всего – прекрасную и загадочную, величественную тайну Духа, страшную и так глубоко запрятанную, что все начинают блуждать в потемках, не пройдя и половины пути. Все остальное второстепенно и является исключительно следствием проявления Духа, который прячется сам от себя.

Люди, собравшиеся в подземелье палаццо Альбицци преследовали совершенно иную цель: они жаждали богатства, власти и могущества, чтобы обманывать других людей и пользоваться их неведением.

Луиджи считал, что многие люди сами виноваты в том, что с ними происходит, потому что они не тяготятся своим невежеством и тупостью, не пытаются изменить что-то внутри себя, тем самым допуская опасные воздействия со стороны других.