На следующий день Сеит ушел из дому ни свет ни заря – ему требовалось найти работу. Он хотел вложить оставшиеся деньги в недвижимость. Мужчина знал, как давно его жена мечтает стать хозяйкой собственного дома. Его терзало чувство вины. Если с ним что-нибудь случится, Мюрвет не должна тесниться в крохотной комнатушке рядом с матерью. Он вспомнил о том, что из-за долгой поездки на поезде у жены распухли ноги, и она до сих пор не может выйти из дома. Мурка полагала, что Сеит отправился на поиски съемного жилья. Муж вернулся домой глубоким вечером и протянул жене ключи:

– Что ж, Мурка, на счастье!

– Арендовал?

– Не арендовал. Купил.

– Не верю! – радостно вскричала Мюрвет.

– Поверь! Теперь у тебя есть собственный дом.

– Собственный дом?

– Да. Пока он записан на меня, однако мы при первой же возможности пойдем к нотариусу и оформим его на твое имя.

Мюрвет не могла скрыть волнения. Теперь у них есть дом.

– Расскажи-ка, Сеит, какой он и где находится?

Сеит устал. Присев, он вздохнул и сказал:

– На продажу было выставлено два дома. Оба в Ортакее. Один стоил двести лир и находился внутри района. Другой – чуть повыше, из его окон видно море. Старый греческий дом. Двухэтажный. Есть подвал, на втором этаже небольшой птичник. Входная дверь выходит на дорогу. От нее до самой дороги разбит пышный сад.

Мюрвет беспокойно заерзала.

– Скажи же быстрее, какой из них ты купил?

– Второй дом стоил четыреста лир. Со всеми тратами получалось пятьсот.

Мюрвет замерла. Для них это было очень большой суммой.

– Стало быть, ты купил первый?

– Нет. Второй.

Мюрвет крепко обняла мужа.

– Спасибо, Сеит, спасибо!

Когда они пошли в дом на улице Учйылдыз, Мюрвет была вне себя от счастья. На последнем этаже обнаружилось несколько подтеков. Требовался небольшой ремонт. Они не сумели отказать в просьбе пожилому владельцу дома. Бедный человек, которому некуда было идти, попросил, по возможности, приютить его, пока не придет весточка от дальних родственников. Сеит не стал ему отказывать. Муж с каждым днем поражал Мюрвет все больше и больше: от его прежнего характера не осталось и следа.

В первую неделю после переезда они направились в Кадыкей, чтобы навестить Леман. Они также принесли ей немного припасенной еды. Вскоре после этого Сеит, взяв Мюрвет за руку, повел ее к нотариусу. Женщина изумленно смотрела на то, как муж переписывает на нее документы. Когда все было готово, Сеит протянул свидетельство:

– Держи, теперь дом твой. Пользуйся им с радостью.

Мюрвет, с благодарностью взглянув на мужа, заметила, что взгляд его стал каким-то особенно грустным. Она вздрогнула.

После того как все дела с домом были улажены, Мюрвет отправилась на чулочную фабрику, на которой работала до переезда, и попросила месье Сиона вновь взять ее на работу. Тот с радостью согласился. Сеит поехал в Бейоглу.

Четвертого марта снег уже растал, однако по-прежнему было прохладно. Сеит прошел от Ортакея к Каракею и хотел добраться до Бейоглу на «Тюнеле» – первом стамбульском метро. Однако в связи с неисправностью фуникулер в тот день был закрыт. Повернув назад, Сеит принял решение пойти на улицу Юксек Калдырым. Из-за затянувшейся болезни здоровье его пошатнулось, и ему то и дело приходилось останавливаться, чтобы перевести дух. Неужели он настолько ослаб? Нет, конечно же, он победит недуг. Когда он оказался в Бейоглу, у начала «Тюнеля», то был очень счастлив:

– Ах, мой прекрасный Бейоглу!

Он отыскал своего старого друга Мехмеда и заметил, что во взгляде друга что-то изменилось. Кадыев, прежде здоровый как бык, осунулся, а его когда-то полные жизни глаза потускнели. Сеит, каким бы удивленным ни был, не подал виду. Вместе они дошли до улицы Оливио Чыкмагы и пообедали в ресторане «Режанс». Сеит спросил у него, где Яхья.

– Яхья-бей сейчас управляющий в отеле «Турку-аз». Летом снова работает на Флорье.

После обеда Сеит направился по указанному адресу. Встреча с Яхьей выдалась очень волнительной. Они долго говорили о прошлом. Яхья с интересом спросил:

– Сеит, что ты планируешь делать теперь? Ты ведь знаешь, что в любой момент можешь начать работать со мной. Однако ты всегда предпочитаешь работать один. Я могу тебе помочь, если…

Сеит знал, что тот хочет сказать. Теперь у него не было сил для того, чтобы в одиночку держать собственное дело. Предпринимательство отнимало много сил, и здоровье могло его подвести. Он мог бы не выдержать следующего провала.

– Ты прав, Яхья, – ответил он. – Если у тебя найдется для меня подходящая вакансия, я буду рад работать с тобой.

– Договорились. Приходи, когда хочешь. Место для тебя найдется всегда. Летом, если захочешь, останешься здесь либо поедешь на Флорью.

Поцеловав друг друга на прощание, они расстались. Не тратя времени, Сеит приступил к работе на следующий же день. Иногда он брал выходной на пару дней. Однако теперь даже Бейоглу утратил для него свою прежнюю привлекательность. Порой он бродил по тесным стамбульским улочкам, заглядывая в места, где когда-то работал. Он чувствовал, что прошлое, удаляясь, становилось все более прекрасным, а настоящее лишь беспрестанно горчило. Сеит понимал, что больше никогда не вернется к тем чудесным дням. Бейоглу словно дышал ему в лицо отголосками былого. Даже «Пера Палас» не приносил наслаждения, как раньше. Одиннадцатого марта в сумке одного из служащих британского посольства, прибывшего из Софии, взорвалась бомба. Погибло двое полицейских и шестеро гражданских. Поговаривали, что Пера кишит шпионами.

Между тем казалось, что мировая бойня и не собирается заканчиваться. Мир перевернулся с ног на голову. Турция всеми силами старалась сдержать войну, разворачивавшуюся у ее границ. Двадцать первого марта Исмет-паша направил Гитлеру в Берлин дружественное письмо. Его, в качестве ответа на послание от 4 марта, переданное с Иненю, доставил посол Хюсрев Гереде. Двадцать пятого марта было подписано турецко-советское соглашение, гласившее о том, что, если одна из сторон подвергнется нападению врага, другая сохранит нейтралитет.

Четырнадцатого мая фон Папен передал Иненю ответное дружественное письмо от Гитлера, а 18 июня был подписан немецко-турецкий пакт о ненападении.

Когда 22 июня 1941 года Германия вторглась на советские территории, Турция объявила о своем нейтралитете. В страну то и дело приезжали то советские, то немецкие дипломаты, и все с интересом следили за развитием событий. Становилось понятным, что у обеих стран имелись тайные намерения по отношению к Республике, но в то же время и Германия, и Советский Союз боялись того, что Турция вступит в войну, ибо не знали, на чьей она будет стороне.

Турецкие суда, проходившие через Босфор, время от времени страдали от нападения неизвестных подводных лодок.