— Оба ублюдки, — констатировал Ришье, и кривая ухмылка появилось на его белом лице.

Молодой Малиган сделал паузу, собираясь с силами, и задал вопрос, которого я ждал:

— Почему… я?

Я открыл рот, но Моргана меня опередила:

— Потому, что ты тоже ублюдок. На свой манер. Как я или этот здоровый громила с репутацией, раздутой не меньше, чем его самомнение.

Я безропотно проглотил оскорбление.

— Мы выродки из Выродков, Ришье. Паршивые овцы в своих кланах. В этом причина.

Ришье нахмурился, соображая, затем понимающе скривился:

— Паршивая овца… Нет… Таланта…

— Паршивая овца. Подхватила вампиризм, — в тон ему произнесла Моргана.

— Паршивая овца. Не должен был родиться, — закончил я, умолчав, что меня-то Ренегат пока не кусал.

— Треверсы?

— Эдвард Треверс, по прозвищу Пустышка.

— Куда уж… паршивее… Мертв?

— Мертвее не бывает. Из нас таких он вытянул самый невезучий жребий.

Малиган опустил голову, суммируя все, что услышал. Какое-то время в повисшей тишине слышался только треск ткани: Моргана вошла в раж, расправляясь с остатками платья. Затем Ришье вновь подал голос:

— Мои… слуги?

— Какое тебе сейчас дело до смертных, Малиган? — окрысилась Моргана. — Того и гляди, сам изойдешь кровью.

— Они… мои… смертные. — Добавить эмоций в сипенье Ришье было затруднительно, и все же и я и Моргана почувствовали сделанный им акцент.

— Внизу лежат два тела — мужчина и женщина. Оба мертвы.

— Сволочь…

— Ты не знаешь насколько, — вяло согласился я, трогая наложенную Морганой повязку.

— Патриархи?

— Не знают. По крайней мере, пока не догадались, ведь официально от клыков Ренегата пострадал только Треверс. Мы с Морганой действуем сами по себе.

— Это хорошо… — Ришье попытался встать, вцепившись в перила, но всех его сил хватило лишь оторвать зад на пару вершков, после чего он вновь повалился на ступеньки. — Нельзя… чтобы они… узнали… раньше… чем найдешь…

Белое как мрамор (почти такое же бледное, как у Морганы) лицо молодого Малигана сделалось жестким и страшным. В глазах я угадал блеск стальных кинжалов.

— Захотят изучить… Не дадут… прикончить…

— Пусть только попробуют… — фыркнула Моргана.

Ришье не обратил на нее внимания.

— Почему… — снова захрипел он.

Я неожиданно почувствовал раздражение — изможденный Малиган задавал вопросы так, словно был следователем Второго Департамента, а нас с Морган приволокли к нему Псы правосудия, предварительно как следует, намяв бока. Поэтому я грубо перебил Ришье:

— Неужели не понял? Потому, что вампиры не должны пить Древнюю кровь! Это противоречит их и нашей природе. Она слишком горька даже для этого выродка из носферату. Но такая кровь, как у тебя или у нее, — кивок в сторону Морганы, — или у Треверса, порченая. Ее переварить ему по силам.

Малиган закрыл глаза: «Нет».

— Не то… спрашивал… Почему он… такой?

— Не знаю, — беззастенчиво соврал я.

Потому что знал.

Вторая встреча с безумным кровожором обернулась поражением, но не прошла даром. Сейчас-то я уже точно знал, почему Ренегат в своих возможностях превзошел любого другого носферату, включая баронов крови. Сам того не подозревая, вампир-отступник дал мне новую подсказку, связанную с собственным происхождением. Даже не подсказку — ключ к пониманию происходящего.

Торопясь выпалить из магического самопала, Моргана Морган не обратила внимания на некую странность в его анатомии, которая сразу бросилась в глаза мне, когда Ренегат рванул свою кожаную безрукавку, чтобы похвалиться невероятно быстрой регенерацией тканей. Изумление, появившееся в тот миг на моем лице, безумный носферату, несомненно, отнес на счет своих новых возможностей.

Ха! Плевать я хотел на его похвальбу!

Я увидел кое-что куда более впечатляющее.

Пущенная мной пуля угодила в верхнюю точку брюха, почти в самое солнечное сплетение. Про подобные раны мой племянник Джад любит рифмовать в своих стишках всякую дурь вроде:

Коль сталь беседой завладела,

Мой друг себя сдержать не мог,

Врагу, что вякал не по делу,

Второй проделал он пупок!

Так вот, сей стишок, справедливый по отношению к любому другому обитателю Ура, получившему пулю или даже пару футов стали в брюхо, к Ренегату применим быть не мог.

Не было у него пупка. Вовсе.

Вот что заставило меня опешить. Вот он, главный секрет чудовища, запугавшего весь Ур, Блистательный и Проклятый!

Нерожденный.

Любой вампир, до того как начать бессмертное существование, должен расстаться со смертной жизнью. Даже великому Некромейстеру Алану три тысячи лет назад (или что-то около того) следовало покинуть утробу смертной женщины, вырасти, встретить будущего мастера, почуять его клыки на своей шее, умереть и вновь воскреснуть. Если содрать с него черную с алым мантию и роскошный камзол, то на заросшем мхом брюхе мы обнаружим полусгнивший завиток плоти.

След, оставленный пуповиной.

Но Ренегата никогда не рождала смертная женщина. Его живот был белесым и гладким, точно брюхо огромной дохлой рыбы. Это существо не просто явилось в наш мир — его искусственно сотворили с некой целью. Но с какой? Неужели специально для того, чтобы собрать кровавую дань со всех четырех семей Древней крови?! Кто мог поставить такую дерзкую задачу?

Моргана Морган и Ришье Малиган ничего не заметили и не поняли. Возможно, так оно пока и к лучшему. Прежде чем принимать какие-то решения, следует еще раз все обдумать, соотнести свои догадки и мысли вместе, приткнуть их одна к другой.

— Возможно, чтобы поймать мерзавца, придется выяснить, откуда он, такой красивый, взялся? — внезапно сказала Моргана, пытливо глядя в мою сторону.

Почувствовала, что недоговариваю?

— Возможно, — с деланным равнодушием согласился я.

— Но ведь тебе известно кое-что уже сейчас, Сет, — продолжала вампирша. — У тебя большой опыт в сборе сведений, и по следу ты идешь дольше меня.

— Возможно, — повторил я.

— Что тебе известно, Слотер? Расскажи нам. Мы хотим знать это. После того, что он с нами сделал, мы, черт возьми, имеем на это право!

Я помотал головой:

— Еще рано, Моргана. Буду честен: головоломка почти сложилась у меня в голове — осталось лишь пара кусков. Более того, я даже знаю, где и у кого мне следует искать новые ответы. Но тебе придется подождать.