— Я схожу с ума рядом с тобой, — прошептал на ухо, правой рукой скользя вниз по бедру к краю халата, — клянусь, ты ни о чём не пожалеешь, просто доверься.

Приложив максимум усилий и сосредоточив всё своё естество на плане побега, Полина не ожидала того, что произошло следом.

— Нет, — болезненно рыкнуло что-то из самых недр души на его фразу, — я не хочу, — её дрогнувший голос отзывался тихим, болезненным эхо, на его фразу о том, что у него срывает крышу, — не надо, — взмолилась девушка, но поздно, грубая ладонь скользнула к трусикам сквозь шелковые подолы короткого халатика и нащупала вожделенную точку. Все внутри девушки готово было взорваться громко и болезненно, но хуже всего, что в трусах вдруг стало очень влажно, почти хлюпающе, и это был дурной знак.

Антон частично осознавал, что загоняется, но пересилить своё низменное желание рядом с ней был не в силах. Ему безумно нравилось касаться её, даже сейчас мужчина не смог отказать себе в желании просто проехаться ладонями по атласной ткани, скользнуть на шелковистую кожу и пробраться к желанному источнику наслаждения. Дураком был в прошлом, форменным. А ведь могли всё это время прекрасно жить для себя, делать так, как было бы выгодно двоим. Впрочем, никогда не поздно исправить свои грехи, покаяться, извиниться. Хотя раньше за собой подобного не замечал. Непривычно, но, как показывает жизнь, всегда что-то меняется в мировоззрении.

— Шшшш, детка, дай мне просто почувствовать тебя, — прошептал хриплым голосом на ухо девушке, не прекращая пальцами скользить по краю трусиков.

Пугать Полину не хотел, да и ничего толком не ясно, им о многом предстоит поговорить, но не здесь и не в это время. Скорее помочь ей с вещами, и обязательно созвониться со своим знакомым на счет поиска подходящего жилья.

В следующую секунду он почувствовал, и она почувствовала то, чего не должно было случиться еще как минимум месяца два — у нее отошли воды. Полина в немом ступоре опустила глаза на кафель, глядя на последствия так, словно это происходит не с ней, и все в том же ступоре перевела взгляд на Антона, который, казалось, сам стоял как пришибленный чем-то тяжелым. И ей тоже от всей души хотелось бы пришибить его чем-нибудь тяжелым, но не могла, мозг включился на аварийном режиме, сразу же вспоминая всё, что она должна сделать максимально быстро сейчас. Благо, она уже начала собирать сумку в роддом, благо было куплено почти все из вещей первой необходимости для малыша, который попросился на свет слишком рано.

«Если ты продолжишь так стоять, они ему не понадобятся» — страшная мысль громогласно прогремела на всю голову совершенно неожиданно.

— У меня начались роды, — голос звучал как чужой, а ноги и руки заработали быстро и слажено — рукой она оттолкнула от себя Антона и быстро умчалась в зал за телефоном, чтобы вызвать скорую.

Пока та ехала, девушка поднялась наверх за вещами. Живот хватало и отпускало, и интервал между схватками нарастал стремительно, хотя во всех книгах по беременности говорилось, что первые роды самые длительные и медленные.

«Нормальные роды», — вынуждена была она напоминать себе, — «которые не начинаются в 7 месяцев».

Сиднев остолбенел, когда понял всю серьёзность ситуации. В подобном переплёте ему никогда не приходилось бывать. Мужчина словно врос ногами в пол и не сдвинулся с места. Казалось, что ещё мгновение и его тоже можно будет уводить под белы рученьки, настолько плохо соображал.

На негнущихся ногах Антон вышел в гостиную, увидел бледную Полину и словно очнулся, вовремя подхватил девушку под руку и помог спуститься, с нажимом отбирая сумку с вещами.

— Прости, — только одно слово смог выдавить из себя.

И вот теперь тело сковал страх: за жизнь Полины, за жизнь ребёнка. И корил бы себя за надменный поступок, только времени не было, ведь на улице их ждала скорая помощь. Помог одеться Полине, делал всё, что ему велели и просто молчал. Лишь в коридоре роддома он рухнул в кресло и сжал голову ладонями, злясь на свою беспечность. Злился на свой эгоизм, свою ревность, на то, что привык всё и всегда получать при первой возможности. Антон никогда не парился подобными мелочами, как ему казалось, просто шёл по жизни, урывая из разу в раз куски пожирнее. А когда попался кусок слаще, симпатичне, не сумел грамотно им вовремя распорядиться.

Стало безумно страшно: что если она и ребёнок умрут? Как жить дальше? Старался гнать тёмные мысли прочь и единственное, что пришло в голову: молиться. Никогда не был силён в подобных делах, но только-только осознал: несчастье заставляет вспомнить и о душе, и о том, как хрупок человек.

Позже Полина не могла вспомнить, как и что происходило в период после того, как воды отошли и перед тем, как приехала скорая. Она даже не могла вспомнить, был ли там Антон, но когда ее привезли оформлять в роддом она услышала его голос, как он переговаривается с врачом и что-то настойчиво у того спрашивает. Полине было уже не до этого, схватки взяли своё, и девушке казалось, что всё тело горит. С каким-то больным, абсолютно дебильным удивлением обнаружила, что хватает не живот, а почему-то спину. Ощущение, что кто-то сжимает твой позвоночник и медленно и методично крошит его тебе в трусы нарастало с каждым разом все сильнее, пока ей, наконец-то, не разрешили тужиться.

Когда к схваткам присоединились потуги, легче не стало. Она была измучена, вымотана и нервно истощена, и ни ласковые, ни грубые наставления врача и акушерки не могли привести ее в чувство, пока не было брошено роковое:

— У ребенка пропало сердцебиение.

В этот момент оно едва не пропало и у Полины. Она собрала всё, что было в ней: все силы, всю боль, всю надежду. И на третьей потуге на свет появился её первенец, который, к удивлению и врачей, и девушки, озарил родовую своим первым криком сам, без дополнительных манипуляций со стороны медперсонала. В тот момент Полине показалось, что нет в мире звука слаще этого. Больше сладких моментов не было, быстро назвав параметры педиатры забрали малыша в интенсивную терапию под наблюдение, так как, несмотря на то, что для такого срока у нее родился богатырь весом 2100, он всё ещё нуждался в осмотре и поддержке. Ровно на полторы секунды его приложили к груди, и Поля не успела увидеть ничего, кроме густых темных волосков, щедро покрывающих совсем крохотную головку.

Когда малыша унесли, девушка повернула уставший взгляд на врача, который принимал роды. Мужчина пояснил, что в какой-то степени ей даже повезло, что она не доносила до срока — для нее роды прошли совершенно без потерь, никаких разрезов и разрывов:

— Выспишься и будешь как новенькая, — пообещал, и, посерьезнев, сказал, — а теперь нужно ещё немного поработать, девочка.

Первые десять минут в послеродовой палате Полина сверлила квадратными глазами потолок, пытаясь как-то осознать и объять всё, что только что произошло, но так и не получалось. Она не была готова к родам, не так рано. И вот она больше не беременна, а её крошка борется за свою жизнь в другом конце коридора. Такой малыш, а уже боец. Весь в маму.

Мобильного телефона с собой она не взяла, это было последнее, о чем она могла подумать в сборах. Когда в палату зашла медсестра, чтобы убедиться в том, что роженица в порядке, Полина попыталась привстать: