Но для фюрера польский вопрос был неотделим от сведения счетов с Западом. «Англия – наш враг, – заявил он, – и столкновение с Англией будет борьбой не на жизнь, а на смерть». Затем последовали стратегические выкладки о том, как будет выглядеть это столкновение, и разбор слабых мест Англии. Гитлер, разумеется, ознакомился с докладом Фельми от 10 мая о морских и авиационных учениях, именно поэтому он добавил: «Налетами люфтваффе Англию к капитуляции не вынудить. Если же уничтожить ее флот, капитуляция последует немедленно. […] Время работает против Англии». Действительно, Гитлер снова подчеркнул разницу между долгосрочным и краткосрочным планированием: пока следовало «воздерживаться от войны с Англией», поскольку на очереди стояла война с Польшей. Сведение счетов с Западом могло подождать по меньшей мере года четыре, так как, сказал фюрер в заключение, «программа строительства военных кораблей остается без изменений» и «программы производства вооружения должны быть рассчитаны до 1943 и 1944 годов».

Ознакомившись с содержанием этой речи, Геринг, разумеется, поспешил объявить ее гениальной. Однако как человек умный и умеющий пользоваться своим умом, особенно когда не был парализован царственным присутствием рядом своего господина, он сразу же обнаружил слабость в аргументации фюрера. Она заключалась в том, что тот был уверен, что можно напасть на Польшу, не вступив тем самым в конфронтацию с Англией. Гитлер ясно сказал присутствующим, что изоляция Польши – дело ловкой политики, но, поскольку часто выдавал желаемое за действительное и говорил общие слова, он не сказал, каким образом следовало проводить такую политику. А все дело было в том, что Чемберлен, опростоволосившись в чешском деле и попав под град критики оппозиции, еще 31 марта 1939 года во время выступления в парламенте гарантировал польскому правительству всемерную поддержку в случае угрозы независимости Польше, и ничто не говорило о том, что и на сей раз правительство Великобритании было готово отказаться от своих обязательств…

Геринг постоянно искал для себя занятие, которое позволило бы ему отличиться: он надеялся, что благодаря своим непревзойденным дипломатическим способностям сможет произвести впечатление на фюрера и затмить Риббентропа! Ведь посол Великобритании Гендерсон ему доверял, в его поместье Каринхалл побывало несколько великодушных и обходительных лордов, в Лондоне его считали умеренным политиком, который мог бы стать привилегированным переговорщиком, а сам он прекрасно понимал, что британское правительство, где преобладали люди достаточно миролюбивые, не решится заплатить за мир чрезмерную цену. И тогда он решил взяться за дело…

Первым человеком, которому Геринг оказал знаки внимания, стал британский посол в Берлине сэр Нэвилл Гендерсон, приглашенный в Каринхалл 27 мая. Этому достойному человеку, испытывавшему к Герингу определенное уважение, верный паладин фюрера объяснил, что живущие в Польше немцы подвергаются недопустимым притеснениям, что Данциг – немецкий город, который непременно должен вновь войти в состав Германии, и что существование «польского коридора», сделавшего Восточную Пруссию анклавом, совершенно нетерпимо. Когда все последствия Версальского договора будут преодолены, продолжал он, у Германии больше не останется никаких претензий к Польше. Но с этой страной невозможно договориться, потому что она рассчитывает на поддержку Великобритании. Если же Лондон откажется поддерживать Варшаву, то Польша образумится. Это обеспечит мир в Европе и позволит наконец заключить столь желанный для фюрера германо-британский союз… Впрочем, прибавил маршал, Германия непобедима, и никакая держава самостоятельно или в союзе с другими странами не сможет противостоять ей в Европе. Франция не в состоянии вести длительную войну, поляки не готовы в военном плане и разобщены. СССР не намерен оказывать Польше какую-либо действенную помощь. Британская империя в случае войны окажется роковым образом ослабленной.

Так Геринг высказал основную идею Адольфа Гитлера, умело приправив ее уговорами и угрозами. Следует признать, что пятнадцать месяцев назад подобная речь возымела бы действие, но за эти месяцы случились Австрия, Судеты и Прага, и сэр Нэвилл уже не был таким наивным, как раньше. Поэтому он сказал: «Хотя никто сильнее нас не желает мирного разрешения спора между Германией и Польшей относительно Данцига и “польского коридора”, мы отныне полны решимости отвечать силой на применение силы».

Герингу хотелось услышать совсем другой ответ, но по большому счету он не расстроился, потому что существовало множество других способов выхода на контакт с британским правительством. Так, чиновник по особым поручениям возглавляемого им комиссариата по выполнению четырехлетнего плана Гельмут Вольфтат имел тесные связи в среде британских промышленников[267]. В июне – июле он встретился в Форин-офис с сэром Робертом Хадсоном, министром внешней торговли, и с сэром Горасом Вильсоном, ближайшим советником премьер-министра Чемберлена. Эти тайные контакты закончились разработкой широкомасштабного плана англо-германского урегулирования, предусматривавшего признание за Германией зоны влияния в Восточной и Юго-Восточной Европе, «совместную декларацию об отказе от нападения» и «отказ Германии (взаимно и Англии) от военного пути разрешения конфликтов». План также включал экономический раздел, содержавший такие пункты, как «разделение сфер влияния», «экономическое сотрудничество в области импорта сырья и продуктов питания», «решение вопроса с обеспечением Германии сырьем», и возможность предоставления Рейхсбанку крупных кредитов Великобританией. И все это было обещано в обмен на «немецкие уступки в пользу мира».

В то время, когда проходили эти переговоры, Геринг заручился поддержкой солидного посредника, шведского миллионера Акселя Веннер-Грена, основателя компании «Электролюкс»[268]. Маршал принял его у себя в Каринхалле 25 мая и убедил в том, что, в отличие от Риббентропа, Геббельса и Гиммлера, он желает мира с Великобританией. Именно так и сказал Веннер-Грен в начале июня некоторым руководителям партии консерваторов, а затем Чемберлену при личной встрече с ним 6 июня. Он предложил от имени Геринга «план мира на двадцать пять лет» при условии, разумеется, что будут удовлетворены «окончательные территориальные претензии» Гитлера, касавшиеся в первую очередь Данцига, «польского коридора» и «колониального вопроса». Именно это заставило Чемберлена усомниться. Он решил, что «данный план Геринга является воплощением ненасытной жадности, по этому плану Англия отдавала бы все, а он все забирал бы себе». К тому же маршал отказывался публично брать на себя какие-либо обязательства и хотел, чтобы инициативу в этом деле, по крайней мере ее видимость, проявила британская сторона. А это было бы гибельно для политического имиджа Чемберлена. Однако британский премьер вовсе не отказался от последующих контактов с Герингом, потому что считал, что «с этим человеком можно разговаривать открыто». Явно ободренный этим, Веннер-Грен по возвращении в Стокгольм также составил некую программу мира под названием «Пакт на двадцать лет». В этой программе содержались взаимные гарантии и обязательства нацистов покончить со всеми преследованиями по расовому признаку, освободить политических заключенных и закрыть концентрационные лагеря.