Коржев был беспристрастен, объективен, не демонст­рировал ни ненависти, ни презрения, ровно вел дело, под­водя Дробова к соучастию в преступлении.

Пока Дробов размышлял, что бы еще сказать следовате­лю, а что пока попридержать, тот, проанализировав со­бранные уже материалы, составил большую и подробную ориентировку, где были указаны время, способ соверше­ния убийств, приметы возможных преступников, манера знакомиться со своими жертвами, и направил в соседние области и даже регионы, в частности, в республики Кавка­за и Закавказья.

Через полтора месяца пришел ответ из Самары.

Там было совершено подобное убийство. Почерк тот же.

Ну, то есть почерки сходились, как при графологичес­кой экспертизе.

Вечером Коржев получил ориентировку, а уже утром следующего дня был в изоляторе у Дробова.

— Ничего не хотите добавить к сказанному ранее?

—А что добавлять? Я все сказал. Надеюсь, чистосердеч­ное признание облегчит мою страшную вину.

— Может облегчить...

— Не понял?

— Вы сознательно скрываете от следствия некоторые эпизоды действия возглавляемой вами банды.

— Я не возглавлял...

— Ну, тогда возглавляемой Романом Ахтаевым банды...

— Я этого не говорил.

— Вы много мне еще не говорили. А вот рассчитываете на снисхождение будущего суда. Мне, видите ли, Дробов, очень трудно будет представить суду вас, человека, имев­шего судимость, признавшегося в убийстве и покушении на убийство, как невинную жертву обстоятельств. Вы сами себя губите...

— Что же делать, гражданин следователь? Спрашивай­те, я как на духу...

— Ну, если так, то... Расскажите, как у вас получилось в... Самаре...

До этого с Дробовым Коржев ни разу разговора об убий­стве владельца автомашины в Самаре не заводил. Так что, получив самарскую ориентировку и «расслабив» Дробова пустяшным разговором с переливанием из пустого в по­рожнее, тщательно готовил его к этому вопросу.

— Так что у вас было в Самаре?

Самара тут слово ключевое. Если докажут, что в убий­стве в Самаре он тоже принимал участие, то и от братьев труднее будет отвертеться... А они на свободе... И вдруг да информация, что он в СИЗО колется, до Романа дойдет? Всегда «маляву» можно с воли в СИЗО забросить. При­шьют его во сне, он и не услышит...

С другой стороны, еще одно убийство, еще на шаг бли­же к высшей мере...

Вот и соображай тут...

«Думай, Серега, думай, выбирай наименьшее зло», — говорил себе Дробов.

— В Самаре?

— В Самаре. И не тяни время, Дробов, все равно при­дется на этот вопрос ответить...

— Ну, был я в Самаре...

—Один? С братьями Ахтаевыми? Когда? В ноябре 1989? Отвечайте!

— Я прошу, это... Ну, значит, время на размышление.

— Дам я вам время на размышление. Но сейчас вы мне ответите на эти вот простые вопросы. Заметьте, я не спра­шиваю, что вы там делали. Я не утверждаю, что в ноябре 1989 года вы с братьями совершили в Самаре какое-то пре­ступление. Пока не утверждаю, не спрашиваю, не говорю. Поразмышляв в камере, вы мне и сами завтра ответите утвердительно на все мои вопросы. А пока скажите... были?

-Да...

— В ноябре 1989 года?

— Кажись да.

— Кажись или точно — в ноябре?

— Да, в ноябре. Точно.

— Один или с братьями Ахтаевыми? Вы и сами понима­ете, что свидетели у меня есть. Но когда я приведу их сю­да, зачем мне ваше «чистосердечное» признание? Так с братьями?

—Да. Разрешите в камеру. В камеру прошу, гражданин следователь!

Коржев нажал кнопку вызова контролера.

— Уведите его в камеру. Только не в общую, из которой привели. Но проследите, чтоб режим питания был общим. Просто подследственному нужно до утра побыть одному. Так, Дробов?

Ночь в одиночке хорошо располагает к размышле­ниям.

И к воспоминаниям.

Самое интересное, что у Коржева ничего на Дробова и братьев Ахтаевых по самарскому убийству не было. Как го­ворится, четко «на понт» брал. Или, говоря научным язы­ком, создавал у подследственного несколько преувеличен­ное представление о своей информированности по конк­ретному эпизоду дела.

Но Дробов легко пошел в ловушку.

А наутро еще одна новость.

Роман Ахтаев нашелся...

И где бы вы думали? В зоне.

Его искали по всей стране, во всесоюзный розыск был Роман объявлен. А он спокойно «рубал пайку на шконке» в одном из мордовских лагерей.

Ну вот не верил Коржев в такие случайности и все тут! Пролили моря крови, поубивали людей, похитили автома­шины, с прибылью продали, а потом вдруг пошла у разбой­ников накладка за накладкой?

Точно так же как Дробов, скорее всего, «сел» за инсце­нированное изнасилование своей сожительницы, и Ро­ман, скорее всего, картинно-демонстративно «уронил» из- под плаща якобы плохо закрепленный обрез, выходя из кафе одного из приволжских городов. Проверили местные сыскари — ничего, кроме отсиженных сроков и снятых су­димостей, за Ахтаевым в этом городе не было. А за хране­ние и ношение оружия срока тогда давали совсем слабые. И свидетели, и вещдок налицо, да и сам мазурик во всем чистосердечно признался. Проверили «ствол» — свежий, не было на нем крови. И пошел Роман по этапу в Мордо­вию. И главное, иногда невинные люди годами суда ждут в СИЗО, а тут уронил «ствол» — и в СИЗО, и тут же суд, и — по этапу.

Не сомневался нисколько Михаил, что оба инсцениро­вали незначительные преступления, чтобы попасть на зону. Опытные зеки так нередко делают, чтобы уйти от на­стойчивого преследования прокуратуры и уголовного ро­зыска по «убойным» статьям.

Все бы, возможно, и вышло. Искали бы, искали братьев на воле, а Роман себе на нарах припухает.

Кабы не дотошный следователь облпрокуратуры Миха­ил Коржев.

Он ориентировки подробнейшие разослал не только в органы прокуратуры всего региона, но и в лагеря СИЗО и тюрьмы. Не сидит ли у вас такой-то?

Из этой мордовской лесной колонии и ответили:

— Сидит. Ни в чем плохом не замечен. Не в «отказни­ках», почти ударник, работает на лесоповале. Порядок в колонии не нарушает. Допрошенный по вашей ориенти­ровке все, однако, отрицает.

— Ну, это он там отрицает. Как-то здесь разговор пой­дет... — решил Коржев. И «выписал» Романа Ахтаева в Ки­ровскую областную прокуратуру, по месту «отсидки» в СИЗО подельника. Но, конечно, поместил так, чтоб обме­ниваться «малявами» они не могли. Но чтоб очную ставку можно было провести без проблем.

Не один день задушевно беседовал Михаил Коржев с обоими убийцами, и так их ковырял, и этак, и очные ставки устраивал, и между собой, и с самарскими свиде­телями.